Мне удалось отвлечь маму от мыслей о Раймонде, и перевести разговор на некоторое время на моего сына Джека и его перспективы в качестве игрока в бейсбол, но затем, как внезапно меняется погода, так и моя мать посмотрела на меня так, будто видела впервые.
— Что вы здесь делаете? — спросила она. — Кто вы?
Такой переход был слишком быстр даже для нее, как будто кто-то нажал какой-то внутренний переключатель. Даже ее тон изменился.
— Это я, мам. Джо. Твой сын.
— Почему вы носите этот галстук? Вы большой человек?
— Нет, мам. Я не большая шишка.
— Где Раймонд?
— Раймонд умер.
Она глубоко вздохнула и уставилась в потолок.
— Мам? Ты меня слышишь?
Она не реагировала, лежа неподвижно, почти в ступоре. Я посмотрел на прикроватную тумбочку. На ней стояло несколько фотографий нашей развалившейся семьи. На одной из них был изображен мой дед на кукурузном поле, одетый в комбинезон с нагрудниками, и мулом, запряженным в плуг. Там же была фотография в рамке, где я стоял на сцене по случаю церемонии окончания юридического факультета. Рядом с ней в меньшей по размеру рамке стояла черно-белая фотография, запечатлевшая меня с Сарой, когда мне было семь лет. Мы стояли на плоту из досок на середине пруда, находящегося за домом бабушки и дедушки и размером в пол-акра. И мы оба улыбались от уха до уха. У меня не было двух передних зубов.
Справа от этой фотографии стояло изображение чуть большего размера с дядей Раймондом, где тот был снят за полгода до его смерти. Ему было семнадцать, он стоял рядом с застреленной, выпотрошенной и подвешенной на дереве ланью. Он держал винтовку в левой руке и сигарету в правой. Я подошел и взял в руки фотографию, изучал ее с минуту, а затем повернулся к постели. Мама все также смотрела в потолок.
— Ты меня слышишь? — спросил я.
Тишина в ответ.
Я сел в кресло рядом с ее кроватью и начал разбирать рамку фотографии. Я разжал маленькие скобы на задней ее части, вытащил фото и разорвал на мелкие кусочки.
— Мама, я надеюсь, ты не будешь сильно сердиться, но я отправлю Раймонда туда, где ему место.
Я встал и пошел в ванную комнату, бросил кусочки в унитаз, спустил воду, и смотрел, как они кружатся по чаше и исчезают. Потом вернулся и снова сел рядом с ее кроватью. Я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и попытался успокоиться. Я выпрямился.
— Поскольку ты меня все равно не слышишь, я расскажу тебе, что он сделал, — произнес я. — По крайней мере, я смогу выговориться.
Я наклонился вперед, уперся локтями в колени и сплел пальцы.
— Мне было восемь лет, Саре — девять. Ты ушла куда-то с бабушкой и дедушкой. Был вечер пятницы, и ты оставила Сару и меня в доме бабушки с Раймондом, которому, как я полагаю, было шестнадцать.
Я помню, что смотрел бейсбол по телевизору, и, видимо, задремал, потому что когда проснулся, было уже темно. Единственный свет исходил от телевизора. Я помню, как сидел и потирал глаза, а потом услышал шум, который напугал меня, так как звук был таким, словно кто-то звал на помощь. Я встал с дивана и направился в сторону шума, испытывая с каждым шагом все больший страх. Я передвигался на цыпочках.
Когда подошел ближе, то смог разобрать некоторые слова, что-то вроде: «Нет! Прекрати!». Это был голос Сары, который доносился из спальни дяди Раймонда. Я слегка толкнул дверь, и в свете лампы увидел дядю. Он стоял на коленях на кровати спиной ко мне абсолютно голый. Голос Сары доносился из-под него.
Я остановился, чтобы сделать глубокий вдох. Образ обнаженного дяди, нависшего над моей сестрой, остался выжженным в моем мозгу.
— Ты слышишь меня, мама? — спросил я. — Ты поняла, что я сказал?
Я заметил, что мой голос дрожал. Мама все также смотрела на потолок.
— Сара продолжала говорить: «Больно. Прекрати!». Я не понимал, что происходит, так как ничего не знал о сексе. Но в голосе Сары было столько боли и страха, что мне стало ясно — происходит что-то плохое. В конце концов, мне удалось спросить: «Что происходит?» Я удивился, услышав свой собственный голос.
Раймонд повернул голову, посмотрел на меня убийственным взглядом и сказал: «Пошел вон, маленький кусок дерьма». Я спросил его, что он делает с Сарой. И затем, мам, именно в этот момент, Сара сказала то, что преследует меня и по сей день. Я никогда не забуду ее слабый голосок: «Джо, убери его от меня. Он делает мне больно».
Мне пришлось остановиться на минуту. Насилие, совершенное над моей сестрой, преследовало меня и ее более трех десятилетий. Когда завел этот разговор с мамой, я думал, что рассказать другому человеку, даже тому, кто не смог бы принять то, что случилось с Сарой, возможно, помогло бы мне, наконец. Но пока я рассказывал об этом, почувствовал, что снова оказался в той маленькой спальне. Я ощущал, как мое сердце колотится в груди, как мои руки стали холодными и липкими.
— Я стоял, как идиот, несколько секунд, не зная, что делать, но Раймонд не оставил мне выбора — вскочил с кровати и ухватил меня за горло, затем ударил головой об стену так сильно, что у меня закружилась голова. Потом схватил за шиворот и вышвырнул за дверь. Я помню, как полз по коридору на животе. Он захлопнул дверь, и я замер. Я подумал о том, что следует пойти в гараж и взять бейсбольную биту или лопату, возможно топор. Что угодно. Я слышал, как Сара плачет за закрытой дверью, это было похоже на те кошмары, в которых ты не можешь пошевелиться. Я был слишком напуган, чтобы двигаться.
— Казалось, прошла целая вечность прежде, чем они вышли из комнаты. Я помню, как Сара, всхлипывала и вытирала нос тыльной стороной ладони. Раймонд схватил нас обоих за шею и потащил в гостиную, а потом толкнул на диван. Он наклонился и погрозил пальцем в сантиметре от моего носа. И тогда твой брат, которого ты так любила, прошипел, что если я хоть кому-нибудь скажу одно слово об этом, то он убьет мою сестру. Затем он повернулся к Саре и сказал ей, что если она расскажет, хоть что-нибудь, то он убьет ее брата. А в конце он спросил, понятно ли нам?
Никто из нас не проронил ни слова, даже между собой мы не обсуждали того, что случилось. Когда через год этот кусок дерьма утонул, это был один из
