К тому времени как я окончил юридическую школу, мой сын Джек пошел в первый класс. Когда я отправился на собеседование в офис окружного прокурора в округе Вашингтон, то с разочарованием обнаружил, что стартовая зарплата прокурора-новичка составляет менее 25 000 долларов в год, и мне потребуется, по крайней мере, десять лет, чтобы добраться до планки в пятьдесят тысяч. Казалось, что это пустая трата большой части времени и сил за такую жалкую зарплату. Кэролайн только что открыла свою собственную танцевальную студию, и мы понимали, что пройдет некоторое время, прежде чем она начнет достойно зарабатывать. Я полагал, что смог бы заработать, как минимум, вдвое больше, чем в офисе окружного прокурора, основав свою собственную практику, даже будучи новичком, так что я открыл свою фирму в Джонсон-Сити. Я сказал себе, что после того, как накоплю достаточно денег и приобрету опыт, закрою свой офис и начну работать в качестве прокурора.
Я сразу же начал браться за уголовные дела, думая, что этот опыт пригодится мне позже, когда пойду работать в офис окружного прокурора. Я прилагал такое же количество пота и усилий на свою юридическую практику, какое я прилагал бы, если бы решил стать спортсменом, солдатом или студентом, и очень скоро я стал довольно хорош в своем ремесле. Я обнаружил, что закон предоставляет достаточную свободу действий для проницательного и предприимчивого ума, и научился принимать даже самые убийственные доказательства и переворачивать их таким образом, что они становились удобны для моих доводов. Через пару лет я начал выигрывать судебные процессы. Победы в суде принесли мне известность, и вскоре я стал самым загруженным адвокатом по уголовным делам в этом районе. Хлынули и деньги.
Я защищал убийц, воров, торговцев наркотиками, проституток, белых воротничков, домашних деспотов и пьяных водителей. Единственными делами, от которых я отказывался, были случаи, связанные с сексуальными преступлениями. Я убедил себя, что я какой-то белый рыцарь, адвокат, защищающий права обвиняемого против давящего всех и вся правительства. Со временем я сделал печальное открытие, узнав, что многие сотрудники полиции и прокуратуры, которые находились по ту сторону баррикад, не сильно отличались от преступников, которых я защищал. Их не интересовала истина — их всех заботил только выигрыш. Тем не менее мысль о переходе в прокуратуру не покидала мою голову. Но деньги не позволяли мне сделать этот шаг. Я хорошо заботился о жене и детях. Я был горд тем, что являюсь главой семьи. Я испытывал гордость от того, что в состоянии дать своим детям материальные блага и возможности, каких не было у меня. И прежде чем я осознал это, прошло десять лет.
А потом появился Билли Докери. Билли, тридцатилетний маменькин сыночек, который обвинялся в том, что убил пожилую женщину после того, как ворвался в ее дом посреди ночи.
Он был длинноволосым, тощим, глупым, и заносчивым, он не понравился мне сразу, как только мы встретились. Но он клялся, что невиновен, обвинение против него было слабым, и его мать была готова заплатить большую сумму, так что я взялся за это дело. Год спустя присяжные признали его невиновным по окончании трехдневного судебного разбирательства.
На следующий день после того, как он был оправдан, Билли появился в моем офисе пьяным и бросил мне на стол конверт. Когда я его спросил что это такое, он ответил, что это премия в пять тысяч долларов наличными. Я объяснил, что его мать уже заплатила мне гонорар. Он был пьян и настойчив. Я знал, что он безработный, поэтому задал ему вопрос о том, откуда он взял деньги.
— У той женщины, — сказал он.
— У какой женщины?
— Которую я убил. У меня их куча. Я подумал, ты заслужил свою долю.
Я выбросил его вместе с деньгами на улицу. Не было никакого смысла рассказывать полиции о том, что произошло. Правило конфиденциальности между адвокатом и клиентом не позволяло мне публично разглашать его маленький грязный секрет, а закон запрещал повторное судебное преследование Билли за то же преступление. До истории с Билли я делал то же самое, что и все остальные защитники по уголовным делам — избегал обсуждать с клиентом то, что произошло на самом деле. Меня интересовали только процедуры и доказательства. Однако когда Билли ударил меня по лицу истиной, я понял, что в течение многих лет обманывал сам себя. Я понял, что моя профессия, моя репутация, как я воспринимаю сам себя, являлись не более чем фасад. Я был шлюхой, которая продает свои услуги тому, кто больше заплатит. Меня не интересовала истина. Я был заинтересован в победе, потому что победа означала поступление денег. Я полностью потерял чувство чести. Я почти потерял чувство собственного достоинства.
Когда ко мне пришло осознание этого, я захотел полностью отказаться от юридической практики. Но мои дети еще учились в школе, и в скором времени должны были пойти в колледж. Кэролайн хорошо управляла нашими деньгами, но у нас не было достаточно накопленных средств, чтобы я мог отказаться от практики. Поэтому мы с Кэролайн обсудили все и решили, что я продолжу работать, пока дети не закончат школу и не поступят в колледж. Тогда мы и решим, чем я буду дальше заниматься в жизни.
Я сразу же начал сокращать количество дел, за которые брался. Дела, которые я вел, где подсудимым грозила смертная казнь, и которые мне были назначены судьей в качестве мести за те дни, когда я переворачивал факты и помогал выйти на свободу таким людям как Билли Докери. Мой сын уже учился в колледже, а дочери оставалось отучиться последний год в средней школе. Менее чем через год я надеялся покончить с делами, которые вел, и уйти из профессии, в которую пошел из-за дяди Раймонда, хотя это и не было основной причиной.
Уже почти стемнело к тому времени, как я вернулся из Маунтин-Сити. До сих пор мой день рождения казался мне полным провалом. Джонни Уэйн с кляпом во рту, то, как я практически развалился на части в комнате мамы, воспоминание об изнасиловании Сары снова и снова проигрывалось в моей голове. Кроме того, я не смог связаться с Кэролайн или с кем-то из моих детей по мобильному.
