— Итак, я слышал, что Билл Райт собирается уйти в отставку, — сказал я, пытаясь сохранить подобие цивилизованных отношений. — Кто будет его преемником?
— Преемников нет, — ответил Ландерс. — Должность получит тот, кто лучше всего для этого подходит.
— И кого, по твоему мнению, назначат?
— А тебе не все равно?
Он посмотрел на меня, словно я был мухой на его запястье, ничтожная неприятность.
— Просто пытаюсь поддержать дружеский разговор. Нет никакого смысла в том, чтобы всегда быть в состоянии перегрызть друг другу глотки.
Он потянул носом воздух, словно обнюхивая меня, а затем сморщился, как будто запах ему не понравился.
— Мне жаль тебя разочаровывать, — сказал он, — но я не думаю, что мы сможем стать друзьями. Не люблю адвокатов, особенно тех, кто защищает преступников и прилагает все усилия, чтобы избавиться от некоторых незначительных формальных ошибок.
— Ты не правильно понимаешь мою роль, — возразил я. — Я просто пытаюсь убедиться, что вы, ребята, придерживаетесь правил, установленных вами самими. Если бы вы были на месте моих клиентов, вы бы настаивали на том, чтобы все играли по правилам, не так ли?
— Если бы я был в той же лодке, что и твои клиенты, то я потопил бы ее и уплыл. Теперь ты собираешься смотреть улики или пришел сюда поболтать? Потому что, честно говоря, я сегодня не в настроении для разговоров.
Я положил вещи на стол и начал их изучать.
— Зачем ты сделал эту фотографию? — спросил я, взяв фотографию Энджелы. — И что она делает в доказательствах?
— Как ты думаешь, зачем я ее сделал? Посмотри на нее. Кто-то ударил ее по лицу. Мы покажем это присяжным.
— Есть доказательства, откуда у нее синяк? Что если она поскользнулась на банановой кожуре?
— Она сможет объяснить это в суде.
— Если судья это примет. — Я бросил снимок на стол. — Я подам ходатайство о не допущении его в качестве доказательства.
— Вот видишь? — сказал Ландерс. — Вот о чем я говорю. Этот снимок был сделан через два дня после убийства. Ее волосы найдены на мертвом человеке, и у нее на лице случайно оказывается синяк. Логичен вывод, что она получила его во время борьбы с жертвой. И вдруг появляется такой помощник, как ты, и хочет, чтобы присяжные не увидели его.
— Это все, что у вас есть? — спросил я. — Я вижу несколько фотографий Тестера, снимок чего-то, что выглядит как морщинистой пенис, фотографию Энджел, несколько волосков, несколько лабораторных отчетов и распечатку с банковского счета, которая показывает, что Тестер снял деньги из банкомата в стрип-клубе. И это все?
— Достаточно, чтобы осудить маленькую сучку за убийство.
— Этого недостаточно, чтобы осудить ее даже за простое нападение, а тем более за убийство.
— Это я и хотел услышать, — усмехнулся Ландерс. — Просто продолжай так думать.
— Доказательства по этому делу настолько слабы, что дальше ехать некуда.
— С каких это пор тест на ДНК считается слабым доказательством?
— Ее волосы, вероятно, прилипли к нему, когда он находился в клубе, — сказал я.
— Может быть. Ты можешь попытаться донести эту мысль до присяжных, но факт остается фактом, что ее волосы были найдены на его трупе в комнате мотеля.
— Этого недостаточно.
— Наш свидетель утверждает, что девушка и Барлоу последовали за жертвой, когда он покинул клуб той ночью. Они последние, кто видел его живым.
— Ваш свидетель — лживая проститутка, имеющая проблемы с наркотиками.
— А твой клиент — таинственная женщина, работающая в стрип-клубе. Неизвестно кто и откуда. Жюри не воспылают к ней нежностью, особенно когда увидят этот синяк.
— У вас нет ни орудия преступления, ни мотива.
— А мне и не нужно. У нас достаточно косвенных доказательств, чтобы добиться обвинительного приговора. И знаешь, что? Я думаю, что до окончания приговора всплывет еще что-нибудь.
— Кое-что уже всплыло. Ты слышал о Вирджиле Уотерсоне, не так ли? Полагаю, ты говорил сегодня с ним утром, да?
Наступило длительное и напряженное молчание.
— Откуда ты знаешь, черт возьми?
— Сначала он позвонил мне. Описал то, что видел в ту ночь. Он сказал, что арестовали не того человека. Он просто пытался поступить правильно. Я предложил ему позвонить и рассказать тебе, что он видел, и, может быть, ты попытаешься исправить ситуацию. Он перезвонил мне после разговора с тобой и сообщил, что ты не проявил большого интереса к этой информации. Я должен был догадаться.
— Он ненадежный свидетель. Он ждал два месяца, прежде чем даже потрудился позвонить.
— Он беспокоился о своем браке.
— Там было темно, полночь. Он никак не мог нормально разглядеть.
— Он видел Эрлин, и она была одна. Он видел корвет. Это совпадает с тем, о чем рассказывала Джули Хейс. В чем твоя проблема, черт побери? Может быть, тебе стоит более внимательно присмотреться к Эрлин Барлоу.
— Занимайся-ка лучше своими делами. Мне не нужны твои советы.
— Значит, ты проигнорируешь свидетеля?
— Проигнорирую кого? Что касается меня, он никогда мне не звонил.
Кто-то постучал в дверь, и она открылась. Вошел полицейский по имени Гарольд «Бык» Дикинс. Они с Ландерсом были собутыльниками и легендарными скандалистами, поэтому это прозвище было очень уместно для него. Его плечи едва поместились в дверную раму.
— Мне сказали, что я найду тебя здесь, — сказал он Ландерсу.
Ландерс остался неподвижным, я тоже. Дикинс посмотрел на нас.
— Все в порядке, ребята? Мы ведем себя любезно?
Его слова не уменьшили напряжение.
— С твоим приятелем мы говорили об аресте невиновных людей, — сказал я, все еще глядя на Ландерса.
Он тоже смотрел на меня, но не ответил.
— В эту ночь Уотерсон видел Эрлин Барлоу на мосту, — продолжал я. — Она была одна. Моей клиентки там не было. Ты же знаешь, что это означает, да?
— Ничего не значит, — ответил Ландерс. — Думаю, ты общался с этим парнем и заплатил ему, чтобы он сказал, что видел Корвет.
— Прости, — я ухмыльнулся, — но
