Нет.
Много времени с Джеймсом.
— У вас все в порядке? — из кухни показалась Мелисса, вытирая перепачканные мукой руки о фартук. — Ой, привет, Джеймс, что это у тебя? Опять заходил в булочную? Я же как раз решила испечь блинчики!
Только теперь Джесс заметила лежащий на краю кровати бумажный пакет, наполовину прикрытый сбившейся в ком простынею. Она вдруг поняла, что посторонний запах, исходящий от Джеймса — это выпечка. Свежая, горячая, невероятно вкусная выпечка…
Живот тут же заурчал, а рот наполнился слюной. Впрочем, не только у нее — Мяут аж подался вперед, чтобы насладиться ароматом.
— Мне просто захотелось побаловать ее любимым лакомством. Не переживайте, там не слишком много, место для блинчиков останется!
И, заметив жалобный взгляд Джесси, Джеймс добавил так, чтобы его могла слышать только она:
— Я отдам тебе свою порцию.
Мяут тут же притащил пакет в лапах, привычно уселся между друзьями, едва ли не им на колени, и раскрыл пакет, выпустив в воздух немного уютного тепла.
Джесси взяла из рук друга круассан, и, даже особо не раздумывая, разделила его на три части.
Возможно, жизнь не расцветилась, как по волшебству, яркими красками, но, если подумать, Джесси нашла гораздо больше, чем рассчитывала, отправляясь в новое приключение. Впечатлений ей теперь хватит на всю жизнь, но куда важнее то, что в ее жизнь вновь вернулись люди, без которых дни казались пустыми и бесполезными.
А у счастья, в конце концов, много обличий.
— Какие же вы чудесные! — Мелисса быстро подошла к ним и сгребла сразу троих в короткое крепкое объятие.
Джесси почувствовала быстрое прикосновение губ к волосам, а потом мама так же торопливо отпустила их и вернулась на кухню, на ходу вытирая фартуком уголки глаз.
— Она только что поцеловала меня в макушку, — восторженно прошептала Джесси Моргану.
— Да, — Джеймс улыбнулся. — Меня тоже.
***
Бутч внимательно изучал собственное отражение в зеркале.
В голове все путалось, и собрать воедино мысли казалось задачей непосильной.
Впрочем, его собственное удивление не шло ни в какое сравнение с тем шоком, который испытал врач подразделения сегодня утром.
Бутч и Кессиди получили предложение присоединиться к команде «Хо-ох» лично от Аманды Смит. Она подошла к ним еще в доме Сантьяго, сопровождаемая Питером Донованом и капитаном группы спасения.
— Команде Р пришел конец, — улыбнулась агент Смит, слегка приподнимая чашку с кофе в знак празднования этого факта, — так что, полагаю, вы теперь снова открыты для биржи труда.
Тогда Бутч не понял, для чего всегда дружелюбная девушка бьет по весьма больному месту людей, только что чудом избежавших гибели. Но в ту же секунду капитан с суровым, строгим лицом прояснил:
— Нам нужны такие люди как вы — сильные, выносливые и готовые к любым трудностям.
От его голоса Флетчер неосознанно вытянулся в струнку, и едва ли не ответил «так точно, сэр!».
Еще сегодня утром до принятия в команду оставался только медицинский осмотр. О ранении Бутча докторам было объявлено заранее, и Флетчер даже как-то за ужином с Кессиди пошутил, что с первой зарплаты купит целую партию черных кожаных повязок на глаз — для внушительности.
Теперь от этой идеи придется отказаться.
Бутч закрыл дверь ванной и привалился к раковине. Рука сама собой потянулась к свежим бинтам, крест-накрест перехватившим голову, но дрогнула, едва прикоснувшись к шершавой ткани.
Даже после всего, что произошло в пещере, это казалось невероятным.
Бутч только сейчас вспомнил, что все время чувствовал легкое жжение, но не обращал на него внимания, разумно предположив, что так бывает всегда. Да и времени разбираться с такой мелочью не было. Так даже лучше. Он с трудом представлял, как сумел бы продолжать хладнокровно действовать после такого открытия.
Пальцы нащупали пластырь, прикрепивший конец бинта, и Бутч легонько поддел ногтем тонкую клейкую полоску.
Один слой бинтов, два, три…
Когда последний упал на пол, Бутч моргнул и снова уставился на свое отражение.
Зрачки в его глазах расширились от света.
В обоих глазах.
Лицо теперь пересекал розовый шрам, тонкий, словно нитка — и, если не присматриваться, это было единственным, что напоминало о жуткой схватке с гремгоном в темноте. Разумеется, при более внимательном рассмотрении обнаруживались еще мелкие шрамы на веках, а капилляры на глазном яблоке нового глаза были намного тоньше, но все это сам Бутч заметил только после того, как врач на это указал.
Только теперь до него в полной мере дошло то, насколько мощной была сила, заключенная в глубине затерянной пещеры. Бутч тут же вспомнил, как Мелисса при первой встрече отправила его провести ночь под Древом, но сейчас осознал, для чего она так сделала.
От мысли о том, что могло бы произойти, окажись подобная сила в руках кого-то вроде Джиованни, руки холодели.
И гремгоны, парализующие покемонов, и хитрый Мью, способный затуманить разум человека, и затерянное под землей племя, за сотни лет ни разу не выбиравшееся наружу — все теперь обрело совершенно новый смысл, расставив все по местам.
Флетчер провел пальцем по шраму от середины лба до щеки и улыбнулся.
Это было необычным чувством — понимать, что теперь он что-то вроде чуда, доказательство того, что в мире еще столько открытий, скрытых от глаз человека.
Дверь вдруг резко распахнулась, заставив Бутча развернуться на месте в прыжке. Он уже был готов обороняться, но это оказалась всего лишь Кессиди, правда, встревоженная до предела.
— Убирайся! — резко выкрикнула она, ладонями выталкивая Бутча из ванной. — Пошел вон, мне нужно побыть одной!
Прежде, чем Бутч сумел хоть что-то сказать, его уже выпроводили из комнаты.
Глухо щелкнул замок.
Флетчер, совершенно ничего не понимающий, скрестил руки и вздохнул.
Вот что значит жить с женщиной — однажды тебя даже из собственной ванной комнаты выгонят.
***
Кессиди тошнило.
Две яркие полоски прыгали перед глазами, словно издеваясь, а живот скрутило какой-то мутной болью, только теперь стало понятно, что это вовсе не из-за съеденного накануне мексиканского ужина.
Кессиди закрыла глаза и откинулась на бортик в ванной, протянув ноги прямо по полу.
И что ей теперь делать?
Инстинктивным жестом, знание которого живет в каждой из женщин, она положила руку на живот, в котором пока еще не было заметно никаких изменений. Совершенно новое состояние, которого Кессиди не знала и к которому не была готова, вводило в ступор.
