Было ли это понятно моему соседу или нет, меня особо не интересовало. Объяснять ему про проблемы стохастических систем я просто не хотел, хотя сам всегда интересовался "случайными" и "хаотическими" процессами.
В имперских штабах при планировании операций этим расчётам уделяли большое внимание. Надеюсь, никому не надо объяснять, что чем определённее начальные параметры, и чем больше в системе будет учтено воздействие стохастических факторов, тем система будет работать устойчивее.
Рассказывать сидящему рядом человеку, что это особенность моей расы всё запоминать и анализировать, я не стал, я и так видел что он в шоковом состоянии.
Абориген вручил мне листок бумаги, на котором написал свой адрес и своё имя. Читаю: Рощин Владимир Иванович и адрес. Прощаясь, он сказал, что был преподавателем высшей математики в одном из Ростовских институтов, а сейчас живёт в городе Туапсе со своей женой на социальное пособие по старости. Зачем-то он хотел меня видеть у себя. Ну, как источник дополнительной информации, он мне подходил. Я спросил у него, есть ли у него дома книги по физике, словари, технические справочники. Абориген пообещал, что для меня найдёт. Это хорошо, а то часто красоваться в библиотеке мне было опасно.
Следующим утром к нам пришли. Хорошо, хоть Валентина Николаевна и Зоя, ушли по торговым заведениям, совершать сделки по приобретению продуктов питания.
— Пойдём, купим продуктов, тебе на пирог "Мацутаке", — смеясь, сказала она.
Мы с Руни остались одни, находясь в режиме постоянного ожидания неприятностей. И они последовали в виде трёх организмов, пришедших в дом нашей хозяйки с недобрыми намерениями.
В калитку постучали. Решил, что открою я. Руни действует по обстоятельствам.
— Привет, шкет! — поприветствовал меня один, решил называть его толстым из-за приличной упитанности и жирной морды.
Другие двое промолчали, внимательно осматриваясь по сторонам. Один был длинный и жилистый, явная ударная сила. Другой мелкий, подвижный, опасный.
— Нам тут сорока на хвосте принесла весть, что у тётки Вали авария с машиной произошла. Нам бы посмотреть на машинку, — говоря это, троица оттеснила меня от калитки и вошла во двор. Так, где машина, малец?
— Так Валентины Николаевны дома нет, — сказал я чистую правду. — Когда придёт неизвестно. А кто вам сказал, что авария была?
— Так, что, без неё посмотреть на машину нельзя? — угрожающе навис надо мной толстый, обдавая меня запахом растений, которые употребляют как приправы. Двое других нехорошо оскалились.
— Отчего нельзя, — признался я. — Очень даже можно. Ключи от гаража, где машина стоит, я знаю, где она хранит.
— Так быстрее неси, время — деньги, — подогнал меня толстый. — Мы люди серьёзные и занятые. И это, в доме, кто ещё есть?
— А кто там может быть? — не стал заранее расстраивать толстого я. А то расстроится, если скажу, что там Руни и держит их всех на прицеле.
Махнув рукой в сторону гаража, где стояла машина, я побежал в дом за ключами от гаража. Схватив их, я просигналил Руни, что двух в расход, толстого на допрос. У Руни в руках уже был пистолет Стечкина с навинченным оборудованием для бесшумной стрельбы.
Я быстро метнулся с ключами к гаражу. Открыл замок и раздвинул створки ворот. Свет включать не стал, днём света в гараже хватало.
Машина стояла к нам задом, поэтому толстый начал протискиваться боком к морде машины. Я отклонился в сторону от предполагаемого направления полёта пуль. Остальные двое тоже шагнули в гараж. И тут же свалились. Один только успел громко охнуть. Толстяк резко обернулся и уставился в чёрный зрачок ствола. Он начал судорожно мять в руках пакет, который до этого держал в руках. Может он собирался швырнуть его в Руни.
— Даже не думай, — спокойно сказала Руни. — Руки назад, сам на колени.
В тесноте толстяк кое-как встал на колени, отставил руки назад. Видно, понял, что может также стать трупом, как и его два друга. Я на его глазах молотком проконтролировал состояние трупов. Пуля, пулей, но контроль должен быть. Толстого проняло. Затем я проволокой стянул толстяку руки сзади, и кончиком трофейного ножа придал ему ускорение на выход из гаража, причём он умудрился зацепиться ногой за труп и свалиться. Пришлось тычком ножа поднимать его. Толстого тычками ножа я заставил войти в дом, там его хорошо зафиксировали к креслу. У Валентины был старый прибор, называемый магнитофон. Я вставил кассету в этот прибор. А сам прибор поставил на стол и подвинул к носу толстого. Это чтоб ему было удобно говорить. Расположились так: я, потом стол, на нём прибор, затем толстый на кресле, за ним Руни, уперев ствол в спину клиента.
Включив прибор в сеть, я сделал знак, что можно начинать.
— Господин хочет знать, зачем вы пришли? — начала Руни.
— Ребята я не хотел идти, бугор заставил, когда Гранда и Коленвала завалили и сожгли, он как с цепи сорвался. Я сразу ему сказал, что это крутые поработали. Отпустите меня, я исчезну.
Обыск толстого и двух трупов дал мне их документы, деньги, пару ножей, один пистолет. Это они так в гости пришли. Я их понимаю. В пакете, что был у толстого, которого судя по паспарту, звали Вениамин, были кусочки деталей от машины и копия протокола осмотра места происшествия.
Вениамин, по кличке Беня, кололся как орех, это дерево я уже знаю, знаю и его плоды. Если он хоть на секунду задумывался, Руни стимулировала красноречие острым ножом. И Беня говорил и говорил. Рассказал всё про своих друзей, которые лежали дохлыми возле машины. Их клички, адреса, чем они промышляют, кто у них главный, его адрес. Рассказал, кто из милиции передал им копию протокола и вещественные доказательства. Всё время повторял, что можно договориться, что он понял свою ошибку, отдаст нам денег. Просил меня не убивать его, что он всё расскажет.
Я молчал и глядел на него. Спрашивала Руни. Наконец я выключил магнитофон. Он мне надоел, не магнитофон надоел, а Беня. Я велел заткнуть ему рот.
— Развяжи ему правую руку, — приказал
