Лодка содрогнулась от мощного удара, при этом леску опять что-то дернуло с чудовищной силой. Глен, панически вскрикнув, потерял равновесие и, поскользнувшись на мокрых досках, упал на дно лодки.
Бобби повезло меньше. Он, похоже, заупрямился и так и не захотел отпустить удочку, а потому с хриплым криком вслед за удочкой дернулся в сторону воды, на миг завис в воздухе в каком-то просто невероятном положении, а затем перелетел через борт и с плеском шлепнулся в воду.
Глен, выругавшись, тут же вскочил на ноги, вцепился руками в край борта и перевесился через борт настолько, насколько смог. Бобби нигде не было видно. В том месте, где он упал в реку, вода начала бурлить.
Френч бросил свою удочку на дно лодки и опустился на колени рядом с Гленом. Лодка бешено качалась из стороны в сторону, и Френчу снова показалось, что он видит под поверхностью воды какую-то тень. Ужасно
— Он… он не выныривает, — сказал Френч, явно волнуясь. — Глен, он не выныривает!
Глен нетерпеливо махнул рукой.
— Не говори глупостей, — сказал он. — Бобби плавает, как рыба. К тому же здесь неглубоко.
Однако его голос звучал подавленно. Он, казалось, этими словами успокаивал сам себя. Хотя прошло совсем немного времени с того момента, как Бобби упал в воду — секунд пять, не больше — тем не менее, Бобби уже должен был бы вынырнуть.
Но он так и не вынырнул.
Вместо этого вода в том месте, где он упал в реку, начала окрашиваться в темные тона…
Френч почувствовал, что внутри у него все похолодело: он увидел, что вместе с пузырьками воздуха, которые все еще поднимались на поверхность в том месте, где Бобби ушел под воду, начали всплывать темно-красные комочки, превращающиеся на поверхности в пятна и окрашивающие воду вокруг лодки в розоватый цвет.
— Кровь! — ахнул он. —
Лодку сотряс удар чудовищной силы. Отчаянные крики Френча и Глена потонули в невероятно громком треске: в лодку словно саданули снизу гигантским кулаком, от чего она выскочила из воды в воздух на целый метр. Что-то огромное, чудовищно огромное показалось над поверхностью реки, вспенивая воду вокруг себя. Френч, перевернувшись в воздухе, с силой шлепнулся в воду и, ничего не видя, пытался до чего-нибудь дотянуться. Ему удалось за что-то зацепиться, он что было силы ухватился за этот предмет и начал бешено молотить ногами.
Кое-как ему удалось выбраться на поверхность воды и схватиться за обломки разбитой лодки. Он жадно вдохнул воздух, болтая в воде ногами и стараясь получше уцепиться за остатки борта. Если бы он сорвался, то пиши пропало. Пусть здесь и не глубоко, но он совсем не умел плавать, а чтобы захлебнуться, глубины хватило бы.
Френч сделал несколько глубоких вдохов, изо всех сил стараясь подавить охватившую его панику, перепутавшую все его мысли, и посмотрел по сторонам. Лодка была так сильно разбита, как будто в нее попал пушечный снаряд. Ни Глена, ни Бобби нигде не было видно.
Что-то коснулось его ног. Что-то холодное, гладкое, скользкое.
Френч на секунду замер, а затем посмотрел вниз. Прямо под ним в воде двигалась тень — огромная и мрачная. Сначала она чуть ушла в сторону, а затем начала постепенно подниматься.
Вода вдруг забурлила, словно пенистый гейзер. Что-то гигантское, темное, ослизлое появилось из бурлящих волн Темзы, поднялось на невероятную высоту и уставилось на Френча злобными блестящими глазищами.
Френч закричал.
Но кричал он недолго.
Холод окутал меня ледяной мантией. Пустынность улиц была необычной даже для такого раннего времени. Казалось, что этот район Лондона полностью вымер. Я уже через несколько минут пожалел о том, что отказался от предложения Говарда и пошел пешком. Стоянка извозчиков, встретившаяся мне по пути, была пустой, без признаков чьего-либо присутствия. Да и кому может понадобиться извозчик в пять часов утра, к тому же в таком районе? Но гордость не позволяла мне вернуться назад и — с опозданием — принять предложение Говарда. К тому же он наверняка уже спит, а во второй раз поднимать его с постели мне не хотелось. В общем, мне оставалось лишь шагать вперед. В худшем случае мне просто придется пройти пешком весь путь до гостиницы «Вестминстер». Что ж, тогда часовая прогулка может пойти мне на пользу, особенно учитывая длинную бессонную ночь в прокуренной библиотеке Говарда.
В глубине души я был даже рад, что у меня появилась возможность побыть одному. Я доверял Говарду, но то, что он мне рассказал, было слишком неохватным для моего рассудка, чтобы это можно было быстро «переварить». К тому же я чувствовал — хотя и не мог найти оснований для этого — что он скрыл от меня больше, чем рассказал. Этот человек был окружен тайной, скорее даже не одной, а целым ворохом тайн.
Мои шаги по мокрой брусчатке мостовой отдавались неестественно звонким эхом. Туман, поначалу висевший в воздухе в виде дымки лишь в отдельных местах, в течение буквально нескольких последних минут сильно сгустился. Получалось так, что, чем больше светало, тем гуще становился туман, поэтому видимость с наступлением утра практически не улучшилась.
Я поплотнее укутался плащом, втянул голову в плечи и зашагал еще быстрее. Моя рука как бы сама собой скользнула под плащ и легла на рукоятку трости-рапиры. Все ж таки с оружием было как-то спокойнее. Район, в котором находился пансион Говарда, не зря пользовался дурной славой. И меня опять охватило то же гнетущее ощущение, что и вчера вечером: мне снова казалось, что за мной из тумана наблюдают глаза кого-то, невидимого мне…
Однако это оказалось не просто ощущением.
В тумане передо мной появилась тень и тут же снова исчезла, причем так быстро, что я ничего толком не смог рассмотреть. Затем я услышал быстрые, еле слышные в тумане шаги.
Я резко остановился. Моя рука еще крепче вцепилась в рукоятку трости-рапиры, но я пока что не вытаскивал оружие. Если меня действительно кто-то поджидает, то лучше пока им не показывать, что я не такой уж беззащитный, как они, возможно, думают.
Мой взор буквально сверлил окружающую меня волнообразную серость. Вдруг я заметил, что стало еще холодней. Даже намного холодней. Мои руки и лицо покалывало от холода, а при выдохе перед ртом появлялось облачко пара.
—
Голос был еле-еле слышен, и походил на шуршание ветра в кроне дерева. Он звучал неестественно, как будто доносился со всех сторон одновременно. Я снова увидел — или мне просто показалось, что увидел — какую-то тень, но она опять исчезла так быстро, что я не успел ее рассмотреть.
—
Я в растерянности всмотрелся в туман. На какой-то момент мне почудилось, что это был голос моего отца. Впрочем, я, наверное, просто хотел выдать желаемое за действительность, а потому отбросил эту мысль. В интонациях голоса слышался какой-то строгий, даже злобный оттенок. Позади меня раздался звук шагов по мостовой, затем послышался тихий гортанный смех.
— Кто это? — спросил я. Мой голос звучал совсем не так твердо, как мне хотелось бы, а руки дрожали.
—
Произносилось только одно слово — это было мое имя — и больше ничего. Тем не менее, этот жутковатый голос заставил меня содрогнуться. Я еще раз огляделся по сторонам, вздохнул и пошел дальше. Лишь с трудом мне удалось преодолеть в себе желание броситься бежать изо всех сил.
—
Я зашагал еще быстрее, стараясь не обращать внимания на голос. Но это было не просто. Хотя голос был таким тихим, что я скорее угадывал произносимые слова, чем действительно их слышал, в них чувствовалась настойчивость, пожалуй, даже приказной тон, и просто игнорировать эти слова у меня не получалось. При этом я все еще не мог понять, с какой же стороны доносится голос. Казалось, он звучал
