— Эти данные подтверждены?
— Разумеется.
— Но что они означают? — Хенк все еще не понимал Охотника.
— Далеко не то, на что ты надеешься, Хенк…
Челышев помолчал.
Он не смотрел на Хенка, он ничем не хотел помочь Хенку. Он хотел, чтобы Хенк догадался сам.
И Хенк догадался.
Даже одиночный протозид обладает чудовищной массой. А большое скопление подобных существ, если они приблизятся к квазару, может вызвать чудовищный, невообразимый по силе взрыв, который затопит огненной плазмой весь Крайний сектор. Цветочники, Арианцы, океан Бюрге — они уже сейчас должны были думать о защите (если такая зашита существовала). Древние мифы обитателей Нетипичной зоны, круто замешанные на ненависти к протозидам, предстали теперь пред Хенком совсем в ином свете.
— Это не все, Хенк, — добил его Челышев. — Протозиды активизировались не только в нашем секторе…
Хенк понял Челышева и ужаснулся.
Он ужаснулся даже не тому, что целый ряд миров мог погибнуть в огненном океане плазмы, он ужаснулся тону Челышева — жесткому, четкому, за которым угадывалось некое решение:
— Вы хотите уничтожать протозид? Вот так? Поодиночке?
— У нас нет выбора, Хенк. Если протозиды подойдут к квазару Шансон, спасать будет некого. Несколько биосуток — вот все отпущенное нам время. За эти несколько биосуток мы должны рассеять скопления протозид, лишить обнаруженные скопления критической массы. Той массы, что может привести к взрыву квазара.
Диспетчер, слушая Челышева, раздраженно кивнул. Он не понимал, что, собственно, неясно Хенку.
— И мы будем уничтожать протозид поодиночке? Вызовем тахионный флот Цветочников и Арианцев? Ударим по протозидам из гравитационных пушек? Будем отсекать и уничтожать жизненно необходимые части единого коллективного, к тому же разумного организма? И найдем потом силу в течение последующих миллионов лет благополучно сосуществовать рядом с искалеченной нами расой?!
— Почему ты так горячишься? — раздраженно прервал Хенка диспетчер. — У тебя есть иное предложение? Более гуманное?
— Пока нет.
Хенк задохнулся.
— Пока нет. Но какой-то выход должен существовать. Ведь протозиды разумны. Как всякая разумная раса, они равны перед любой другой. В том, что мы не можем понять друг друга, виноваты не только сами протозиды. В конце концов, все ли мы сделали, чтобы понять друг друга?
— А они? — взорвался Челышев. — Что для этого сделали они? Вся история протозид — это история разумных миров, гибнущих в огне. Сплошные костры миров! Цветочники, Земляне, Арианцы, океан Бюрге — разве мы не пытались найти общий язык с протозидами? Мы поставляли им межзвездную пыль, окружали их радиобуями, засылали к ним Поисковиков. Ты сам, Хенк, явился из сектора, занятого протозидами, но что ты принес нам нового? Чем ты можешь помочь нашим друзьям, тем же Арианцам, Цветочникам, океану Бюрге?
— Свяжите меня с Землей, — потребовал Хенк.
— С Землей?..
Хенку показалось, что оба они, и Челышев, и диспетчер, обернулись к нему со странным любопытством.
— Мы не можем тебя связать с Землей, Хенк.
— Могу я узнать, почему? — спросил он с холодным бешенством.
— Можешь.
Диспетчер молча указал на экран Расчетчика.
Сумасшедшая пляска цифр вновь погасла, и на экране опять появился тот же нуль.
Все тот же нуль.
Он был похож на одиночного протозида.
— Что это означает? — спросил Хенк.
Ответил Челышев:
— Это означает, Хенк, что переданные тобой данные не позволяют Расчетчику начертить твой последующий путь к Земле. Это означает, Хенк, что курс, рассчитанный по твоим данным, не может привести тебя ни к Земле, ни к какой другой населенной планете, входящей в Межзвездное сообщество.
Хенк все еще не понимал.
Диспетчер, вздохнув, отключил Расчетчик.
Широко расставив локти, он почти лег грудью на стол. Его голос был полон недоумения, но тверд:
— Путь к Земле, Хенк, мы рассчитываем только для землян и для членов Межзвездного сообщества. Остальные, как правило, допускаются лишь до границ Внутренней зоны.
— Только для землян? — возмутился Хенк. — Как? Получается, что я не землянин? Кто же я по-вашему? Может, протозид?
— Вот для того мы тут и собрались, Хенк, — сухо сказал диспетчер. — Согласись, я не могу не верить Расчетчику. А ответ, каким бы странным он ни оказался, будет важен не только для тебя, Хенк. Мы, Хенк, тоже полны любопытства.
Глава 10
Не землянин!
Хенк ошеломленно уставился на Челышева.
Он, Хенк, — не землянин! Что за бред? Он же помнит себя, он помнит Землю, помнит своих друзей!
Хенк почти кричал. Он потребовал повторить расчеты.
— Это ничего не даст, — устало сказал диспетчер. — Расчетчик не ошибается. Я как-то слышал о такой ошибке, но скорее всего это анекдот.
— Не будь я собой, — возразил Хенк, — разве я не ощущал бы этого?
— А ты не ощущаешь?..
Они замолчали.
Хенк выдохся.
Он вдруг понял, как нелегко сидящим перед ним людям. Он сумел поставить себя на их место. Они правы, у них нет резона ему доверять. Он пришел из Нетипичной зоны, данные, предоставленные им, дают странные результаты. Они, диспетчер и Охотник, обязаны узнать: кто он?
Этот же вопрос задал Челышев.
Челышев даже улыбнулся. Улыбка получилась мрачноватая, но все же это была улыбка:
— Ты ведь позволишь порыться в твоей памяти, Хенк?
Четверть часа назад даже намек на такое вызвал бы в Хенке ярость. Сейчас он только кивнул. Почему нет? Если его обманули (он не нашел смелости сказать — подменили), он сам хотел знать — где? кто? когда? с какой целью? Лишь сейчас Хенк понял назначение робота, все еще стоявшего на пороге.
— Это Иаков, — пояснил Челышев. — Не знаю почему, но его называют именно так. Он не умеет лгать, но свободно ориентируется в системах любой лжи.
— Иаков! — приказал он. — Займи место в лаборатории.
Лаборатория оказалась просторной и почти пустой комнатой. На темной, ничем не украшенной стене мерцало несколько экранов, в углу стоял пульт, на стеллаже — ворох датчиков. Еще один угол занимала массивная тумба самописцев.
Оплетая голову Хенка змеями датчиков, диспетчер предупредил:
— Здесь прохладно, но тебе придется
