— Где тебя река выбросила?
— Откуда я знаю? Очнулась, пошла берегом вверх по течению. Дошла до ручья, что впадает в реку. Пошла по его берегу. Нашла дорогу через брод…
— Старый брод, — кивнул Бруно, соглашаясь.
— Пошла дорогой, заночевала в лесу, а на рассвете услышала женские крики. Вот и всё, — она почувствовала сильную усталость. Ощущала себя вконец обессиленной.
— Ты помнишь, сколько тебе лет, а полного имени не помнишь. Или говорить не хочешь? — в темноте рыцарь присматривался к ней. Чувствовал притяжение её глаз. Они его не отпускали.
— Какая разница. Скажите, пожалуйста, какой сегодня день?
— Четвёртое августа. Тысяча тридцать восьмой год. А что?
Наташа больше не волновалась. Слова Кристофа она поняла верно. По сравнению с тем, что ей пришлось пережить, в какой год она перенеслась, уже не имело значения. Во всяком случае, сейчас ей так казалось:
— От Рождества Христова, — закончила задумчиво, едва шевеля языком. — Пить хочется. — Замолчала, закрывая глаза. И таблетку нужно принять.
* * *Когда командующий вернулся с флягой и одеялом, Наташа сидела, откинувшись на ствол дерева, и спала. Разметавшиеся, посеребрённые лунным светом волосы беспорядочными прядями покрывали грудь. В волшебном свете луны она выглядела соблазнительной: на кукольном алебастровом личике двумя тёмными крыльями сказочной бабочки спали длинные ресницы, тонкие изогнутые брови покоились на высоком чистом лбу, пухлые губы были чуть приоткрыты. Даже тёмная уродливая стрела ссадины на подбородке не портила её очарования.
Она тяжело и часто дышала. Развернув одеяло, мужчина присел перед ней. От её тела шёл нестерпимый жар.
Верил ли он ей? Бруно был растерян. Могло ли быть правдой, что он сейчас услышал? Зачем ей ему лгать? Он прокручивал снова и снова все события прошедшего дня, и в нём крепла уверенность, что она ему сказала правду. Река могла выбросить её на берег, и она случайно могла наткнуться на лагерь. Оставалось неясным, действительно ли не помнит ничего или просто не хочет говорить, кто она и в каком месте упала в воду? Узнав, где это произошло, он сможет узнать, кто она. Может быть, её хотели убить? То, что она не простолюдинка, заметит любой. Несмотря на всё это, рыцарь неожиданно для себя был рад обстоятельству, что незнакомка не была невестой сына Герарда. Его глаза потемнели. По телу разлилось тепло. Перевёл взгляд на её губы, прошептал: «Кто же ты?»
* * *Герард метался во сне.
Размытая непроглядная тьма душила, не давая вздохнуть. Выставив руки вперёд, он, как слепой, неуверенно сделал шаг. Едва заметный вдали огонёк указал направление. Облегчённо вздохнув, его сиятельство направился на свет. Отяжелевшие ноги не слушались. Трепещущий огонёк быстро приближался. Всмотревшись, в чьих руках дрожит свеча, он отпрянул.
Эта старуха жила на краю его деревни возле замка. Ведьма? Ведунья… Сколько ей лет никто не знал. У него было такое ощущение, что она жила там всегда, с сотворения мира. Он помнил её в грязных лохмотьях, с выбившимися седыми космами из-под низко надвинутого капюшона. Старуха была безобидной. Лечила скот, людей, принимала роды. Поговаривали, что готовила приворотные зелья и предсказывала будущее.
Она поманила его крючковатым пальцем и вытянула руку вперёд:
— Смотри.
Зыбкий свет свечи вырвал из темноты четыре неподвижных женских фигуры в чёрных бесформенных одеяниях, стоящих перед ним на коленях с опущенными головами. Тёмные длинные распущенные волосы скрывали лица. Ведьма монотонно заговорила:
— Одна из них — жена твоя.Одну из них — предашь позорно.С одной из них познаешь страсть,Любви костёр сожжёт безмолвный.И через ненависть к другой познаешьСчастья мир греховный.Ты всех убьёшь их…— Хватит, старуха, вещать, — перебил её граф, нетерпеливо махнув рукой. — Я не верю в сказки.
Вкрадчивый заискивающий шёпот сорвался откуда-то сверху:
— Хочешь заглянуть в их лица?
У него перехватило дыхание. Он смотрел на опущенные женские головы, и любопытство боролось со страхом.
— А если ты ошибаешься, старуха? Я не убиваю женщин.
— Тогда ты придёшь и убьёшь меня, — глухое старческое кряхтение воздушной волной ударило в ухо. — Боишься?
Лучше бы она этого не говорила. Мужчина стремительно шагнул и, схватив за волосы первую женщину, поднял её голову с закрытыми глазами:
— Клара?
Подняв рывком голову второй, всмотрелся в лицо. Карие глаза графини, не мигая, смотрели на него. Нерешительно он произнёс:
— Юфрозина.
Положив руку на голову третьей, запрокинул вверх. Взор голубых глаз бессмысленно проходил сквозь него.
— Луиджа!
Остановившись возле четвёртой, он колебался. Оглянувшись на ведьму и не найдя её, медленно поднял лицо последней. Зеленоглазая женщина обожгла взглядом. Отступив, шаря глазами по темноте в поисках старухи, крикнул:
— Что она здесь делает? Она — никто!
Сбоку от него раздался зловещий смех ведуньи:
— Не забудь, граф Герард, ты их всех должен убить.
— Скажи, кого из них я буду любить?
— … лю-у-бить… — протяжным воем дышало замолкающее эхо.
Его сиятельство вздрогнул и проснулся. «Скоро рассвет», — глянул он сквозь густую листву дерева на мутнеющую россыпь звёзд. Издалека доносился одинокий, выворачивающий душу, волчий вой. Все мышцы одеревенели, хотелось встать и размять затёкшее тело. Всё ещё пребывая под тягостным впечатлением сна, он, едва дыша, закрыв глаза, прокрутил его заново. Чертыхнувшись: «Приснится ж такое», не торопясь, поднялся, скидывая одеяло. В ушах стонала кровь: «… бить… бить…»
Воины спали вповалку, как кто смог устроиться. Только дозорные прохаживались по периметру, чутко вслушиваясь в ночные звуки тихого леса, так часто бывающие обманчивыми.
Скольких верных ему воинов он потерял на полях брани, скольких родных и близких ему людей похоронил.
Ответственность всегда присутствовала в любом его деле. Он отвечал за своих рабов и крестьян, которые жили и трудились на его землях. Он заботился о них, чтобы они не голодали, чтобы не бездельничали, не воровали и не занимались разбоем. Он хорошо понимал, что сытый крестьянин — хороший работник. Отец научил его всему: как правильно вести хозяйство, как с выгодой вести торговые переговоры и… воевать. Частые набеги венгров сильно измотали графа и его людей. С помощью брака его сына с Юфрозиной, он решал вопрос мирного сосуществования с венграми. Графиня…
То, что он успел увидеть и понять, его ничуть не радовало. Мало того, что она была совсем непривлекательна, так
