Спать надо. Утро вечера мудренее! С этой свежей мыслью я и провалился в тяжелый сон.
Глава 3
Утро началось… нет, не с танцующей старухи!
М-да… спроси сейчас кого-нибудь – не здесь, на Машруме, а на Земле, у благополучных мальчиков и девочек, которые тыкают своими ухоженными пальчиками в последнюю модель айфона, глупо при этом улыбаясь: «Откуда это: «Утро началось с танцующей старухи»? Или: «Наш Карл сопя тянул вдоль шоссе»? – и ведь точно не скажут! А мне вот отец в свое время подсунул синюю такую книжку, издания годов, если не ошибаюсь, шестидесятых, и сказал: «Прочитай! Не пожалеешь! Не фантастика, да, но… в общем – прочти!» И я прочел. «Три товарища», Эрих Мария Ремарк.
Теперь я помню лучшие места книги практически слово в слово, могу цитировать наизусть. И вот там, в книге, друг Роберта Локампа Ленц, знаток душ и вообще изотерики, в день рождения Роберта спросил его, чем начался день. И тот ответил: «День начался с танцующей старухи!» Это уборщица в автомастерской выпила коньяк для клиентов и танцевала, когда Роберт туда вошел. И Ленц нахмурился и сказал, что это плохая примета.
Если танцующая старуха – плохая примета, как тогда расценить то, что день начался с абсолютно лысой девушки, вопящей, как две пожарные и одна полицейская машина, вместе взятые?
Я проснулся от диких криков и, ничего не соображая, решил, что на дом совершено нападение (что, впрочем, было очень близко к истине). Схватив со стула рядом с кроватью меч и кинжал, как был, нагишом, бросился вниз, на первый этаж, развив такую скорость, что мне позавидовал бы чемпион мира по бегу.
Оказавшись в гостиной первого этажа, с минуту пытался понять, что происходит – в клубке, который катался по полу, спросонок я не мог различить почти ничего, кроме обнаженных частей тел, мелькающих перед глазами, как стекляшки калейдоскопа. Очень мешает наблюдательности тот факт, что ты едва продрал глаза, но проснуться до конца так и не успел.
Понаблюдав за орущим и визжащим комом, я перевел взгляд на зрителей, молча стоявших вокруг дерущихся и таращивших глаза на странную драку, как на явление Создателя народу. Тут была вся моя челядь в полном составе, начиная с Норсаны и Диены и заканчивая конюхом Эрлом, с интересом наблюдавшим за этими бабскими разборками и ухмылявшимся кривой довольной ухмылкой.
Именно бабскими, потому что катались по полу Рила – и воспитанная, императорских кровей принцесса Маурика, сверкавшая своей гладкой лысиной и голой попой. Как эта самая попа вдруг стала голой – это ведала скорее всего только лишь Рила, которая к тому времени, как я спустился, была совсем уже обнажена. Вокруг валялись куски материи, нитки, рассыпавшиеся бусины, сделанные из белых косточек и разноцветных камней, а еще – все пространство вокруг забрызгано капельками крови и заплевано кровавой слюной. Бой шел, похоже, что не на жизнь, а на смерть! Только что оружие почему-то не применялось – меч и кинжал, которые, видимо, принадлежали Маурике, лежали поодаль, зажатые ногой очень серьезной и взволнованной Норсаны.
– Аааа… сука! Сука! Убью! Тварь! Мунга! Убью! Аааа!
Я стоял, приходя в себя, и чувствовал, как меня накрывает волна яростного, истерического смеха. Бойцы, в душу мать! Им бы бассейн с грязью – вот было бы зрелище!
Но и так неплохо, есть на что посмотреть! Кстати, безволосая Маурика смотрится в высшей степени приятно! Хороша, зараза!
Я начал хохотать. Меч и кинжал вывалились у меня из рук и тут же были подхвачены внимательной Диеной и оттащены в сторону. Я ржал, как конь, забыв о том, что стою голым перед всей моей «шайкой», смеялся так, что слезы потекли у меня из глаз, и перестал смеяться только тогда, когда кто-то взял и ничтоже сумняшеся прыснул мне в лицо холодной водой, набрав ее в свой прелестный ротик.
Это была Норсана. Моя истерика тут же прекратилась, и я замер, обнаружив себя сидящим на табурете перед «борцами», тяжело дышащими и смотрящими на меня злыми, яростными глазами. Обе выглядели и жалко, и одновременно прекрасно – покрытые синяками, кровавыми царапинами (женские коготки еще то оружие!), потеками крови – они были великолепны!
На мой взгляд, конечно. Обе стройные, высокие, спортивные, с небольшой грудью и крепкими круглыми попками – земные модели им и в подметки не годились! Только вот теперь Маурика на модель была похожа только телом – ее аккуратный остренький носик похоже, что потерпел большущий урон – из него ручьем текла кровь, раскрасив ее груди в красный цвет, и смотрел он слегка набекрень. Явный признак перелома.
Нос Рилы был цел, но вот левое ухо… похоже, что кто-то вцепился в него зубами и слегка, ну совсем слегка – наполовину – надорвал. Оно было оттопырено, распухло, покраснело и посинело.
– Молчать! – приказал я грозно, упершись руками в колени. – Не двигаться! Кто двинется – парализую!
Маурика дернулась, попытавшись что-то сказать, но я вытянул руки вперед, и вокруг них заплясали маленькие молнии. Обе девушки, широко раскрыв глаза, сразу подались назад и отстранились друг от друга как можно дальше. Видимо, рассчитывая, что врежу я по какой-нибудь одной из них, и опасаясь, что колдовство коснется и ее. Невиновную.
– Норсана! Доложи, что тут случилось!
– Вот эта лысая госпожа (она ткнула пальцем в сторону хлюпающей разбитым носом Маурики, и та яростно оскалилась) начала стучать в дверь. Она каким-то образом перелезла через забор (надо учесть – вбить колья, спилить деревья у забора с той стороны! Эдак любой влезет!). Карнук ей открыл, и эта лысая (Норсана повторила это с наслаждением и злорадством) девушка ударила его так, что он отлетел шагов на пять. Вон у него – синяк на скуле! (Да, синяк присутствует.) В гостиной была госпожа Рила, и она спросила у этой лысой… госпожи, чего та хочет от порядочных людей.
– Вот тут подробнее, пожалуйста! – заинтересовался я. – Как именно она спросила? Что сказала?
– Ну… я уже и не помню! – смутилась Норсана. – Я как-то растерялась!
– Она сказала. – Голос Маурики был хрипловат, холоден и полон смертельной ярости. – Она сказала, я запомнила: «Какого демона ты, лысая шлюха, проклятая мунга, осмеливаешься трогать моего человека своими выпачканными в дерьме загров руками!»
– Хорошая память! – довольно кивнул я и снова вытянул руки. – Сидеть! Прибью, как мух! И что же ответила ей эта достопочтенная госпожа, Норсана? Может, случайно запомнила?
– Она ответила, что… хмм… – Норсана заколебалась, потом выдала: – «Ты, подстилка для загров, навозная шлюха, смеешь спрашивать меня, принцессу крови? Ты, мерзкая протухшая жирная навозная муха, ползающая по своему поганому белому коротышке и вылизывающая ему его протухшие…
– Хватит! – оборвал я речитатив девушки.
Настроение у меня сразу испортилось. Чего протухшие-то?! Очень даже не протухшие! И моюсь я постоянно! И вообще… какого черта?
– И что дальше случилось – после
