…Нога болела. На колене проступило красноватое пятнышко — будущий синяк.
— Ушиблась?
Голос участливый. Глаза теплые, зеленые. Улыбка, которой хотелось поддаться, раствориться в ней без остатка…
Хотелось, но Марти не верила уже ничему.
— Где я? — спросила, силясь не смотреть ни в глаза ему, ни на эту его улыбку. И имени не называла. Потому что… — Как я сюда попала?
— Ты не помнишь?
Она задумалась. Зажмурилась до радужных пятен перед глазами, до боли в висках…
— Вспомнишь. Время есть.
— Время?
Было что-то про время. Время и пространство…
Марти заставила себя открыть глаза и снова оглядеться.
Комната незнакомая. Мебель дорогая. Даже видно, насколько дорогая: дерево полированное, бархатная обивка. Силуэты громоздкие, вычурные формы… Такого давно уже не делают. Очень давно.
Светильники под потолком — не электрические. И не масляные, те чадят, а тут — ровный, чуть желтоватый свет. Магия? Она сказала бы, если бы могла чувствовать.
И окна высокие, стрельчатые. Стекла в мелких переборках. За стеклами — вечер, и казалось, он тут всегда. Вечный вечер.
В простенках — картины в золоченых рамах. Портреты в основном.
А стены… Стены скругленные. Как в…
— В башне, — прошептала Марти. — Я шла в башню.
Она пошатнулась, но тот, кто стоял рядом и не пытался поддержать. Отошел в сторону, кивнув на кресло, куда она опустилась. Рухнула буквально от слабости и безысходности.
— Башня, Тина. Ты шла в башню. Зачем?
— Мне… нужно было…
Она хотела поговорить с Джо. Рассказать… о чем-то.
Это было важно, наверное, если она вышла из гостиницы после того, как решила уже никуда не ходить. В холле встретила Беллу. Попросила передать Адаму, если тот вернется раньше, чтобы подождал…
— Значит, я в башне?
Он промолчал.
Стоял перед ней — всего в двух шагах. Руки сложил на груди. Рубашка расстегнута, рукава закатаны по локоть. На шее цепочка с армейским жетоном… Волосы растрепаны — как всегда, когда он думает о чем-то и ерошит их пальцами…
Хотелось подойти, пригладить… Коснуться его щеки, замерших в рассеянной полуулыбке губ…
Неправильное желание. Как и все происходящее.
Как комната эта и вечный вечер за окнами.
— Томми?
Она отважилась произнести его имя. Томми. Том-ми… Словно волна, прокатившаяся от нее к нему и разбившаяся о невидимую стену…
— Тебе нужно вспомнить, Тина. — Он наклонился к ней. — Нужно. Но ты думаешь не о том.
— Не о том? — Боль и обида проснулись внутри, заполнили ее всю, не оставив места другим мыслям и чувствам. — Не о том?! Ты предал меня! Ты…
Марти размахнулась, собрала всю боль и все силы, чтобы ударить его. Хлестнуть по лицу, которое миг назад хотелось покрыть поцелуями и прижать к груди.
Но он успел перехватить ее руку. Сжал запястье там, где виднелся на коже рисунок печати, и запирающие руны вспыхнули огнем.
— Запомни, леди Мартина, — прошептал он ей в лицо, пока она морщилась от боли и кусала губы. — Хорошо запомни. Я никогда и никого не предавал. Я не способен на предательство, в отличие от…
Выпустил ее руку, оттолкнул от себя. Не договорил, точно забыл, что собирался сказать.
— Вспоминай, — приказал строго.
Марти уронила лицо в ладони. Голова раскалывалась. Память ускользала…
Она помнила, как вышла из гостиницы. Как шла по улицам. Как остановилась у кофейного домика Шеймуса и поздоровалась с поправлявшим вывеску хозяином.
После дошла до башни.
Двери были закрыты. Она постояла немного, не дождалась никого и собиралась уже идти назад, когда зачем-то еще раз толкнула тяжелую створку… и та вдруг подалась…
Она прошла внутрь. На первый этаж. Самый первый.
Джо там не было, но показалось…
— Ты позвал меня, — вспомнила она. — Я слышала твой голос. Прошла внутрь, в переход. Он не работал в последние дни, но я…
Сделала несколько шагов и упала. Сюда, в эту комнату. К человеку, похожему на ее Томми, но определенно — теперь она понимала, как глупо было верить в обратное, — определенно не бывшему им.
— Кто вы? — Она взглянула в его глаза.
Зеленые… но недолго. Радужка посветлела до серого и медленно налилась желтизной, сделавшись цвета яблочного вина. Тоже ненадолго. Цвет продолжил меняться, становясь насыщеннее и гуще, пока не остановился на кофейной горечи.
Волосы удлинились. Стали пышнее. Легли на плечи мягкими волнами. Не рыжие, язык не повернулся бы так сказать, — благородная медь.
И лицо сделалось другое. Старше, умнее. Может, даже красивее, чем у Томми. Породистое такое. Нос прямой, лоб высокий, кожа бледная…
— Кто вы? — повторила Марти.
Ей был откуда-то знаком этот человек, где-то она его видела…
Точно! На портрете, висящем как раз за его спиной. Только там он одет был иначе — в багровый плащ с серебристым меховым воротником. Таких не носят сейчас, разве что актеры в театре. Но они ведь не в театре, а в башне.
— Ты так и не вспомнила, зачем пришла сюда, — мягко укорил незнакомец.
— Это важно?
— Важно, Тина.
— Не нужно звать меня так, — попросила она.
— Буду. — Он улыбнулся. — Мне нравится. Но мы отвлеклись. О чем ты собиралась поговорить с моей ведьмой?
Марти хотела спросить, почему это Джо — его ведьма, но подумала, что он, наверное, прав. Если она живет в его башне, она — его ведьма. А в том, что башня его, сомнений не было.
— Тина?
— Я не помню. — Она обхватила голову руками, сжала виски. — Не помню. Кажется… Я увидела кого-то… или что-то… Не помню…
Когда только шла сюда, уже не помнила. Брела по улицам, держа в голове одну лишь мысль: «Башня, Джо, рассказать». И не понимала — что и зачем. Должно быть, оттого и голова так гудит.
— Ты слаба, Тина. — В голосе, сейчас совсем не
