Кюльман и Гинденбург сошлись во мнении, что Россия уже распалась на три части. Украина и Финляндия заключили мир с Германией, а военные — действия ведет лишь Великороссия. Людендорф выступал за немедленный марш на Петербург, чтобы принудить новое русское правительство заключить мир на германских условиях. Кюльман, напротив, опасался, что взятие Петербурга возбудит русское национальное чувство. Следует думать о будущем германо-русских отношений. Русские никогда не простят немцам того, что их отбросили от Балтики.
Кайзер солидаризировался с военными: если сохранить России ее силу и оставить ее в покое, англосаксы непременно организуют ее в противника, постоянно направленного против Германии. Следует максимально ослабить Россию, а поход против нее подать как «полицейскую операцию», организованную в интересах человечества. Вожди Германии требовали
«Они не могут продолжать свою агрессию, не показав миру свои зубы людоеда»[105], — писала «Правда». Людендоф: «Если мы будем бездействовать, то вся обстановка изменится не в нашу пользу… Мы можем нанести большевизму смертельный удар, улучшив тем самым свое внутреннее положение и укрепив отношения с лучшими элементами в России»[106]. В полдень 18 апреля истек срок перемирия немцев с Российской республикой и снова было возобновлено состояние войны. «Вся Россия, — пишет генерал Гофман, — это груда червей»[107]. Гофман обрушил на пустые окопы противостоящей стороны пятьдесят три дивизии, направляясь к Пскову, Ревелю и Петрограду на севере и Украине на юге. «Положение «ни мира, ни войны» означает войну», — заметил специальный посланник президента Вильсона[108]. Гофман определил эту операцию как «экскурсию по железной дороге и в автомобилях». Дело,
Только что организованные сателлиты — союзники немцев — быстро ощутили тяжелую руку Берлина, его истинные намерения, видные, скажем, из утверждения военного министра Пруссии фон Штейна: «Участие в эксплуатации украинских железных дорог даст Германии решающее влияние над экономическим организмом Украины и обеспечит ей доступ к ресурсам этой страны». 19 февраля германские представители вручили украинским националистам два основных «счета за помощь»: доминирование в тяжелой промышленности региона и контроль над зерновыми запасами. Детализированный план финансовых и экономических требований к Украине был создан планировщиками рейха к 5 марта 1918 г.
Мир был суров — аннексия Польши, Литвы, большей части Украины и Белоруссии, а также военная контрибуция в размере трех миллиардов рублей. Но Ленин был готов принять условия мирного договора на том основании, что главным для него было при любых условиях сохранить социалистическую революцию. Дождаться подъема германской социал-демократии.
В эти дни Ленин говорит Троцкому: «Это не вопрос о Двинске, речь идет о судьбе революции. Промедление невозможно. Мы должны немедленно поставить свою подпись. Этот зверь прыгает быстро». Ленин говорит Троцкому: «В настоящий момент стоит вопрос о судьбе революции. Мы можем восстановить стабильность в партии. Но прежде всего мы должны спасти революцию, а спасти ее мы можем, только подписав условия мирного договора. Лучше раскол, чем военное подавление революции. Левые перестанут злобствовать, — если дело дойдет до раскола, — и вернутся в партию. С другой стороны, если немцы нас покорят, никто из нас никуда не вернется. Очень хорошо, предположим, что ваш план принят. Мы отказываемся подписывать мирный договор. И немцы сейчас же нас атакуют. Что мы тогда будем делать?»
«Мы подпишем мирный договор только под штыками, — ответил Троцкий. — Тогда рабочим всего мира картина будет очевидна»[109]. При всей вере в германскую социал- демократию даже Ленин в эти дни говорит, что «Германия лишь беременна революцией». Но революция в Германии «запаздывала». В Берлине и других немецких городах полиция подавила уличные выступления и забастовки, а зачинщики были арестованы. Более того. Именно в эти недели бросившаяся в отчаянную авантюру германская элита осуществила контроль над всей тяжелой промышленностью. Для Германии начинался последний бой.
10 февраля 1918 г. Троцкий, к великому изумлению немецкого командования, объявил, что прекращает состояние войны с Германией, не подписывая мирного договора. «Нами отданы приказы о полной демобилизации всех войск, противостоящих армиям Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии». В оправдание своих действий Троцкий сказал: «Русская революция не может подписаться под условиями договора, который несет угнетение, скорбь и страдание миллионам человеческих существ»[110].
18 февраля германские войска двинулись в глубину Украины на своем правом фланге и оккупировали Эстонию на своем левом фланге. 3 марта 1918 г. советская делегация подписала Брест-Литовский мир. В рейхстаге было объявлено, что этот мир превосходно олицетворяет мирную резолюцию рейхстага 1917 г., предоставляя «подлинные права самоопределения» отдельным частям России. Против Брестского мира в рейхстаге голосовали лишь независимые социалисты (воздержались еще несколько социал-демократов — что, разумеется, было вовсе не тем, на что рассчитывал Ленин). Мир увидел истинную цену мирных предложений Берлина и их подлинное видение желанного для них мира.
20 февраля немцы вошли в Минск. «Русская армия разложилась еще больше, чем я себе представлял, — записал Гофман. — В них уже нет боевого духа. Вчера один лейтенант с шестью солдатами захватил шесть сотен казаков». Гофман 22 февраля: «Самая комичная война из всех, которые я видел, малая группа пехотинцев с пулеметом и пушкой на переднем вагоне следует от станции к станции, берет в плен очередную группу большевиков и следует далее. По крайней мере, в этом есть очарование новизны»[111].
К последней неделе февраля германские войска захватили Житомир и Гомель, дошли в Прибалтике до Дерпта, Ревеля (где большевики утопили одиннадцать подводных лодок, чтобы они не достались немцам). Передовые части немцев дошли до Нарвы и только здесь встретили настоящее сопротивление. Воевавший полтора года вместе с немцами финский батальон высадился в Финляндии и начал движение как против белых, так и против красных. 27 февраля пала старая ставка царя — Могилев, а немецкие самолеты впервые бомбили Петроград.
Ленин потребовал заключения мира на любых условиях, в противном случае он уходит в отставку. Радек однажды закричал Ленину: «Если бы у нас нашлось пять сотен смелых людей, мы посадили бы вас в тюрьму!» На что Ленин ответил: «Скорее я вас посажу в тюрьму, чем вы меня!»
Но недели героической позы окончились, наступило время суровых решений. С одной стороны, Троцкий отправил официальное предложение о мире немцам. С другой — он спрашивал британского дипломата Ф. Линдли, смогут ли Британия и Франция оказать военную помощь, если немцы не ответят и война продолжится. Ответа не последовало ни от Антанты, ни от Америки, и Россия пошла своим путем. В Петрограде Ленин бросил весь свой политический вес ради подписания договора с Германией — ради грядущей мировой революции, ради сохранения, пусть и усеченной, ее базы — Советской России. И он, используя даже угрозу выхода из правительства, добился того, что в ночь с 23 на 24 февраля 1918 г. большинство в Центральном исполнительном комитете (116 против 85) проголосовало за подписание Брестского мира (в большевистском ЦК соотношение сил было еще более хрупким: 7 — «за» и 6 — «против»). Центральный комитет большевиков принял суровые немецкие условия мира 9 марта 1918 г. На закрытой партийной конференции Ленин охарактеризовал подписанный мир как временную передышку. А пока следовало эвакуировать столицу из обращенного к Западу Петрограда в защищенную ширью русской земли Москву. Теперь Ленин нуждался в пушках, пулеметах и снарядах; теперь он был (по его выражению) «оборонцем, потому что я стою за подготовку армии даже в самом далеком тылу, где ослабевшая армия,
