отчаяния ту же позицию может занять и Москва.
Дмовский дал характерное определение большевизма. «Господство деспотической организации, представляющей хорошо организованный класс в стране, где все другие классы пассивны и дезорганизованы». Из этого определения вытекало, что западные союзники стоят перед реальной опасностью: создайте государство без устойчивого правительства, и вы немедленно получите новый отряд большевиков. «Украинское государство представляет собой лишь организованную анархию… Ни Литву, ни Украину нельзя считать нацией»[503].
В условиях растущего германского давления поляки обратились к западным союзникам. Они требовали перевода в Польшу с Западного фронта польской армии Халлера, они просили оружия. Больше и быстрее. Если кого не нужно было особо уговаривать, так это французов. Клемансо был шокирован тем, что депутаты Национальной ассамблеи в Веймаре начали свои заседания пением «Германия, Германия превыше всего». Всю власть получили деятели кайзеровского режима. Этот (по словам Клемансо) «закройщик» Эберт обратился к депутатам со словами, что «мы не примем условий мира, которые для нас слишком тяжелы».
Для обращения с такой Германией поляки были Клемансо более чем нужны. Именно Франция, так и не дождавшаяся возвращения «белых» к власти в Москве, с трепетом смотрела на гигантскую озлобленную германскую державу, способную подмять под себя Францию, если у нее не будет надежных союзников на Востоке. В отсутствие единой России только мощная Польша могла служить противовесом Германии на ее восточных границах. 22 января 1919 года маршал Фош предупредил западных союзников, что «Польша может быть задушена еще до своего рождения. У нее нет ни баз, ни выхода к морю, ни коммуникаций, ни запасов, ни армии». Фош представил «комитету десяти» план оккупации западными войсками критически важной железной дороги, соединяющей Данциг на Балтике с Торном на старой границе германской и русской Польши. Задачу способна решить армия Халлера. «Ей понадобится от трех недель до месяца»[504].
Англичане и американцы не были готовы к столь крутому повороту. Ллойд Джордж ожидал «естественного» установления баланса в Европе. Англия будет стоять за этот баланс. На данном этапе британская армия демобилизовывалась, и премьер решал задачу взбунтовавшихся войск. Дайте доброй Британии наладить прежние отношения внутри своей империи. Польская головная боль Лондону не нужна. Менее всего Ллойд Джордж хотел продолжения войны
Удивительным образом новоприобретенное единство создавало англо-американскую «Антант кордиаль» в пику агонизирующим французам. Этот «Антант» укреплялся по мере франко-американского ожесточения по конкретным европейским вопросам. Президент Вильсон предпринял попытку в своей речи во французском сенате 20 января 1919 г. Франция охраняет «границу свободы», ее положение — наиболее уязвимое. Но с созданием Лиги Наций ни одна страна не будет чувствовать себя изолированной и агрессия против такой страны не может стать безнаказанной. И все же Вильсон обескуражил французов, упекая их в излишней настойчивости. Сам же он был буквально озлоблен французской настойчивостью в приглашении посетить разоренные районы Франции. «Это негативно повлияет на мое хладнокровие… Даже если бы Франция целиком состояла из орудийной воронки, это не должно изменить конечного решения проблемы»[505].
Между американцами и французами «пробежала черная кошка». Американцы начали открыто жаловаться, что почтовая служба работает ужасно, телефонная связь отвратительна, цены на все неприемлемо высоки. Французы утверждали, что цены подняли неразборчивые в расплате богатые янки. Никто не ведет себя в общественных местах более высокомерно, чем американцы; особенно возмущало французов присутствие в самом центре Парижа американской военной полиции. Франция все же не азиатская колония и не позволит существования «белых сеттльментов».
Посетив 27 января 1919 г. прием, организованный французской прессой, Гарольд Николсон «обрел живейшие впечатления от разгорающейся франко-американской ненависти. На Вильсона падает тень от этой растущей непопулярности. Имя Лафайет становится призрачным символом былой дружбы»[506].
Для Парижа наиболее важным становится англо-американское взаимопонимание в Восточной Европе. Ллойд Джордж открыто усомнился в здравости «плана Фоша» для Польши. Польским представителям следует сказать, чтобы они претендовали лишь на бесспорно польские территории. Едва ли мудрым будет послать армию Халлера в собственно Польшу — это безусловно взвинтит немцев, и без того чувствующих себя обманутыми и униженными. Присутствующие немедленно заметили, что при обсуждении польского вопроса Вильсон начинает шептаться с Ллойд Джорджем. Англосаксы договорились предупредить поляков «отказаться от агрессивной территориальной политики». Халлер останется во Франции. В Польшу отправятся военные советники со строгим наказом избегать обращения к силе при территориальной демаркации.
Фош же предупредил германское Высшее военное командование прекратить преследование поляков. 24 января 1919 г. Фош огласил цифры вооруженных сил в Европе. Британская армия во Франции сведена к 350 тыс. солдат; Американская — 450 тыс. В германской армии оставалось еще до 700 тыс. солдат. Следовало в этой ситуации замедлить демобилизацию. Ллойд Джордж предупредил немцев, что сохранение германских вооруженных сил заставит Лондон остановить процесс демобилизации.
Но маршал Фош посчитал эти угрозы недостаточными, и с этого времени линия Фош — Ллойд Джордж стала означать значительное различие в подходе. Одна сторона (англосаксы) полагала, что немцам можно в принципе верить; вторая сторона (французы и следовавшие в их фарватере восточноевропейцы) считала, что тевтонское коварство бесконечно и доверять немцам нельзя ни при каких условиях. Президенту Вильсону хотелось скорее вернуть Германию на мировые рынки — завязанность на них он считал лучшим страховочным полисом. Французы боялись как огня возвращения Германии ее преобладающих экономических позиций в Европе — тогда малые европейские страны быстро окажутся в орбите ее влияния.
Ключевое противоречие. Французы хотели сделать более жесткие военные условия частью новых условий перемирия; американцы хотели уверить немцев, что условия перемирия не изменены, и решить ужесточение военного контроля на следующем этапе. Вильсон прямо сказал, что «питает глубокое отвращение к практике постоянного изменения условий»[507]. Французы же думали лишь об одном: как конкретно избежать удара из-за Рейна.
Теряющий присутствие духа Клемансо воскликнул: «Скажите немцам, что нападение на Польшу вызовет немедленное наступление союзных войск во всю ширину Западного фронта». Энтузиазма с британской и американской стороны не последовало. Примирительная комиссия сошлась на том, что Германия должна оставить себе 25 пехотных дивизий и 5 кавалерийских. Немцы должны сдать 1575 полевых орудий, 3825 пулеметов и 412 500 винтовок. Для обеспечения этих условий союзные войска оккупируют «Эссен и главные заводы Круппа, значительную часть рейнско-вестфальских каменноугольных шахт, а также связанные с этим сырьем заводы»[508]. Но американцы не согласились и с этими условиями. Ллойд Джордж потребовал от своих американских и французских коллег найти компромиссное решение. Но Клемансо был неумолим: «Если вы скажете немцам: не нападайте на Польшу, и вы получите продовольствие — это на немцев не повлияет; скажите, что в случае нападения на Польшу вы выступите тоже». Ллойд Джордж поспешил в Лондон, а Вильсон в Америку.
Задолженность между союзниками составляла 3,5 млрд. долларов. Британия взяла в долг у Соединенных Штатов 800 млн. фунтов стерлингов. В то же время Британия предоставила своим союзникам 1,54 млрд. фунтов стерлингов. Франция взяла у Америки взаймы 485 млн. фунтов стерлингов и раздала в виде займов своим союзникам 365 млн. фунтов стерлингов (половина предоставлена России). Если бы все кредиторы отказались от своих требований, то наибольшие блага пали бы на Россию и Италию. Неплохо в
