— Одри? Она-то здесь причем? — я замер, настороженно уставившись в бесстрастное лицо мага. Он почти завершил круг вокруг меня. Надо бы поторопиться…
— Маленький иллюзион. Она тоже лишь средство. Еще одна песчинка в вечном маховике времени.
Я дернул ладонью, отчаянно пытаясь ее поднять. Не удалось, плита держала меня словно магнит. Но ощущение тела восстановилось, слава всем богам.
— Ты меня утомил, Шинкар. Я уже сам готов сдохнуть, лишь бы не слышать твои философские завывания. Неудивительно, что ты не задержался на том свете, тамошние обитатели, наверное, взвыли от скуки и сдохли повторно.
Меченный покачал головой, рассматривая меня с непонятным выражением. Его лицо стало застывшей маской, и понять, о чем думает темный, было невозможно.
— Ты так и не понял? — бесцветно произнес он. — Иллюзион с самого начала помогала нам. Только для этого она и была нужна.
— Что? — я уставился на лицо в обрамление сине-черных кос. Одри помогала… ему? — Ты врешь. — Голос охрип. — Врешь, урод. Она здесь ни при чем. Она всего лишь хотела найти своего дружка!
— Он пропал из ее дома. Она слышала голоса и песнопения. И на углу появлялась кровь… Я знал, что этих загадок хватит, чтобы увлечь тебя, Лекс Раут.
Ладони похолодели. Я весь похолодел, словно меня целиком макнули в сугроб.
— Врешь, падла…
— Зачем? — равнодушно пожал плечами маг.
И правда, зачем?
— Ты хочешь сказать, что никаких загадочных событий в ее доме не было? — В голове вихрем понеслись воспоминания. Первая встреча, когда она пришла в иллюзии, Дориан, портал, демон — страж… — но я открывал грань! — ярость внезапно обожгла тело, надулась внутри жгучим нарывом. Ведь я всегда чувствовал подвох… с самого начала. Нутром чуял. — Меня чуть не убил демон-страж в ее доме!
— Всего лишь умертвие, — по губам Шинкара змеей скользнула улыбка. — Ты нужен был нам, Лекс Раут. Но у Вечных свои законы и свои правила сотворения. На этот раз мы их соблюдали. Ты пришел в Пустошь добровольно. Ты полюбил добровольно. И ты сейчас горишь тоже добровольно. Значит, готов свершить предначертанное. Даже ловец Фирд, которого ты убил, сказал тебе то, что было нужно мне. И он, и Одри, все вели тебя сюда. Ко мне.
— Я был на Изнанке! — заорал, хотя пытался сдержаться. — Я был там! И видел там Дориана! Это не могло быть подстроено! Она не могла этого сделать!
«Я иллюзион, Лекс. Я умею притворяться».
— Был на Изнанке? — и вновь в глазах Сивласа появилось это непонятное мне выражение. Он поднял голову и посмотрел куда-то во тьму. Медленно кивнул. — Вот как. Твоя кровь проснулась. Значит, мы правы, время пришло, — в его ладонях возник прозрачный камень, рассыпающий миллиарды сияющих искр, бесконечных радуг, звенящих в воздухе. Хрусталь Анайского пика. Редчайший камень.
— Время пришло.
Голос прошелестел из тьмы, но кто стоял там, я так и не смог разобрать. Эхо повторило его слова, углубило смысл.
Я напрягся, пытаясь не думать, отрешиться, забыть! Не осмысливать сейчас услышанное.
Шинкар вскинул пустые ладони. Разом вспыхнули синие руны на его теле. Разом загорелись сотни свечей. Разом взвыли черные фигуры с черепами.
И в круглое отверстие наверху полился лунный свет — серебряный, густой, словно поток холодной воды.
И так же — разом — из черного камня появились штыри, пробив мое тело насквозь. Ладони, плечи, ноги, а два — у ребер. Я заорал, почти не слыша себя, ослепнув и оглохнув от болевого шока, но сознание не потерял. Голос сорвался, я захрипел, пытаясь вырваться и лишь сильнее напарываясь. И кто меня дернул сравнить себя с бабочкой? Мое затуманенное и измученное сознание еще пыталось думать, штыри пробили мое тело так, чтобы вызвать не мгновенную смерть, а кровопотерю. И я чувствовал ее — кровь, горячую, густую, вытекающую из моих вен на черный камень. Не помню, чтобы в моей жизни было более отвратительное чувство…
Боль стала глуше, мягче, хотя я понимал, что это потеря чувствительности от близости смерти. Сколько я так продержусь? Хотя… какая разница. Камни вокруг меня уже тонули в лужах крови. И… кажется, я действительно подыхаю.
Темнота стала даже приятной, голоса отдалялись. Своды храма уже не виделись такими высокими, и я вдруг понял, что они сплошь покрыты письменами. Древний язык, такой же, как в моей книге, строчки закручивались спиралью вокруг круглого отверстия, в котором висела луна. Буква за буквой сплеталась вечная, нерушимая и магическая строфа, спираль призыва, в которой было заключено само время… Я рассматривал символы, складывал их в слова, словно шел по завитой лестнице, что устремлялась куда-то к началу и концу мироздания.
Это ни шло ни в какое сравнение со знаниями Лантааареи. Это было что-то за гранью понимания разумом, это невозможно было понять умом. Лишь прикоснуться душой, на последнем вздохе.
Жаль…
Мысли разбегались, письмена двигались и менялись, спираль крутилась, затягивая меня в воронку мироздания. Боль… уходила. И это тоже было неплохо.
Потом голоса смолкли, и в звенящей, оглушительной тишине я умер.
ГЛАВА 25
Армон
Но уйти далеко Армон не успел. Внутри сдавило все от боли, скрутило, заломило зубы, и горло обожгло желчной горечью. Оборотень знал это чувство, это работала связь с напарником. Кровь Лекса в Армоне бурлила и жгла, требуя и подчиняя.
Рихиор остановился, судорожно втягивая воздух и решая, что делать. Бежать? Куда? Но кровь требовала именно этого — нестись, спасать, вызволять, действовать!
— Армон! — Он обернулся и застыл, чувствуя, как подкатывает к горлу страх. Ланта шла к нему мимо домов, и пятнистые шарахались в стороны, с ужасом глядя на девушку. Потому что черты ее менялись, и в них все меньше оставалось человеческого. Чернота залила белки глаз, расползлась стрелами по скулам, стекла к губам. — Лекс… С ним что-то случилось! Я чувствую. Наша связь… слабеет.
— Моя тоже, — сквозь зубы процедил Армон. Подобрал какую-то тряпку, обернул вокруг бедер, понимая, что искать штаны времени нет. — Но даже если мы уйдем отсюда, нам не найти
