— А куда она врезалась?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Я этого, к сожалению, не видел.
— Да? — офицер недоверчиво покосился на допрашиваемого. — Очень жаль… Документы ваши можно посмотреть?
— Пожалуйста, — человек протянул ему свои водительские права.
— Так…ничего и не видели, Коршун? — офицер недоверчиво посмотрел на допрашиваемого. — С такой фамилией…и не видел?
— Нет…не видел, меньше видишь, — только что уволенный телохранитель не самого последнего лица в государстве усмехнулся, — крепче спишь.
— Я так не думаю, — милиционер зло вернул ему документы, развернулся и направился к разбитой машине. «Что сегодня за день, — сокрушался он про себя, — четвертая авария уже, а конца ему еще и не видно. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Как хочешь здесь, так и работай».
— Эй, ты, что не видишь, — офицер замахал рукой водителю белой «девятки», перегородившей полосу движения, — ты куда прешь, я тебя спрашиваю? Не видишь, авария…
— Да вижу я, командир, вижу. Только где знак аварийной остановки?
— Я тебе сейчас дам знак, — лейтенант поравнялся с его машиной и поднял полосатую палку, останавливая движение. — Давай дергай быстрее, движение не задерживай…
Дослушивать перепалку на дороге Коршун не стал, закурив, он бросил не догоревшую спичку на газон, подождал, пока она погаснет, превратившись в черный скрюченный зародыш, напоминающего какого-то непонятного насекомого и медленно побрел к автобусной остановке. Метров через сорок он обернулся и увидел, что к месту аварии уже прибыл эвакуатор, и к бамперу разбитой «Тойоте» рабочий в красной жилетке уже цеплял трос, чтобы тащить ее на платформу. «Быстро работают, — Коршун сделал последнюю затяжку и недокуренный «бычок», кувыркаясь, полетел под колеса пролетающих мимо автомобилей. — Пойти нажраться, что ли?»
В подошедший через пять минут к остановке автобус он садиться все-таки не стал, решил ехать на такси.
— Куда? — спросил водитель, когда тот уже устроился на переднее сиденье подлетевшей желтой «волги».
— На Лубянку…
Больше вопросов водитель не задавал. Машина неслась по городу, Коршун смотрел в окно, и провожал взглядом обгоняемые машины и троллейбусы, мелькающие дома и ларьки, смотрел на как всегда спешащих, куда-то пешеходов и…ничего этого не видел. Челюсти его были сжаты, глаза, спрятанные за темными очками, прищурены, а на скулах перекатывались желваки. «Четыре месяца работы, — ругался он про себя, — и все коту под хвост, и все, из-за какой-то бабы. Откуда ты только взялась на мою голову…»
— Приехали, — прервал его мысли водитель. — Пятьдесят рублей, пожалуйста.
Коршун очнулся. Такси стояла прямо напротив главного входа, пожалуй, самого знаменитого дома в России. Расплатившись, он тяжело вздохнул, вышел из машины и стал быстро подниматься по ступенькам. Предъявив на входе часовому свое удостоверение, он прошел внутрь. Большая, массивная дверь за ним медленно закрылась. С этого момента, можно сказать, для этого человека и начался совершенно другой отсчет времени.
День 2, эпизод 7
Эпизод VII
Поднявшись по лестнице на четвертый этаж, Коршун повернул направо и по длинному коридору прошел почти до самого конца/ Не стучась, открыл массивную дверь и оказался в невзрачном предбаннике с одним письменным столом выпуска середины прошлого века, огромным, под потолок фикусом и с обязательным ко всему этому приложением — немало уже повидавшей на своем веку секретаршей. За долгие годы, проведенные в этой комнате, она так сроднилась со всем этим старьем, что представить ее и предметы интерьера по отдельности, например, фикус в пустыне, стол в казино, а пожилую секретаршу в кровати начальника уже не представлялось возможным. И если первые два варианта были еще не совсем смертельны, то последний постельный вариант представить было уж совсем невозможно, если только самую малость. И непременно в кирзовых сапогах, а если и не в сапогах, то хотя бы в портянках на голую ногу. В общем, представить её, конечно, можно было, но только в портянках, в сапогах, в чем угодно, в форме офицера НКВД с маузером через плечо, но только не голую и не в кровати.
— Его нет, — доложила она Коршуну, не поднимая даже головы от стопки исписанной бумаги, аккуратно разложенной перед ней на столе. Для неё он был лишь ещё одним пустым местом, неизвестно зачем пожаловавшим к её начальнику.
— Ничего, я подожду, — сказал он, прошел к стоящим вдоль стены стульям и присел на один из них.
— Будет через час, — женщина мельком, явно без всякого интереса взглянула на вошедшего и снова погрузилась в свои бумаги.
— Я не спешу.
— А может и того дольше, — уточнила она после паузы.
— Чем дольше, тем лучше, — посетитель слегка улыбнулся.
— Что так невесело? — женщина оторвалась от своих бумаг и снова посмотрела на Коршуна, но теперь уже взгляд ее задержался на нем немного дольше, чем когда он только бесцеремонно ввалился в ее владения.
— Да так, — отмахнулся он.
— На ковер что ли? — догадалась она.
— Что-то вроде…
— Сочувствую.
— Я сам себе сочувствую, — он поднялся и направился к двери. — Пойду покурю.
— Иди, — женщина понимающе кивнула.
Полковник объявился намного раньше, чем она обещала. Коршун еще только настроился ждать, а полковник уже был на месте.
— Ты? — удивился он его появлению в своих стенах, когда разогретый и в мокрой от пота рубашке ввалился сюда после езды на своей черной «волге» по раскаленному городу.
— Так точно, — вскочил со стула и вытянулся в струнку Коршун.
— Жди, вызову, — бросил тот через плечо и скрылся за массивной дверью своего кабинета. Ждать пришлось не долго, через пять минут тетка подняла черную трубку массивного аппарата и тут же вернула ее на место.
— Вас, — сказала она и указала глазами Коршуну на дверь, ту самую, за которой только что скрылся начальник.
Офицер поднялся.
— Не пуха, — пожелала женщина, удивляясь своей доброте.
«Да пошла ты», — послал он ее про себя и уже вслух добавил: — К черту.
Дверь за ним закрылась, и он оказался в просторном, с тремя большими окнами кабинете своего руководства.
— Разрешите, товарищ полковник?
— Проходи капитан, проходи, — приглашение было сделано таким добродушным тоном, что полковнику лишь надо было еще подняться со своего кожаного кресла, развести для объятий свои руки и расцвести в солнечной улыбке. Только вот глаза полковника, намертво впившиеся в вошедшего офицера, говорили совсем об обратном. — Какими судьбами, и какие черти тебя сюда занесли? — полковник перестал претворяться. — Если мне еще память не изменяет, то ты именно сегодня, — он взглянул на свои часы, — а точнее, уже сейчас должен был вылетать со своим депутатом на Канары? Или я что-то путаю, капитан?
— Через час, — уточнил Коршун, застыв перед ним по стойке «смирно».
— Хорошо, через час, — согласился полковник. — Тогда почему вы еще здесь, товарищ капитан, а не в аэропорту, черт возьми?
«Плохой знак, — отметил про себя офицер, — на «вы» он даже генералов не потчует».
— Господин Сорокин, товарищ полковник, больше в моих услугах не нуждается.
— Как это не
