– Дрон? – вопросительно со стальными нотками в голосе спросила Герда, что ей отвечал тот, я не услышал, девушка же скомандовала: – Гайвер, Мегатрон, проверьте, осторожно только! Малыш, внимательней, Ангел, за ними, остальные прикрывайте!
Для меня пояснила:
– Разберутся, пара зараженных или мелкая элита, или кто-то чуть ниже. Хитрые твари, уже с дарами. Вот только от Малыша на таком расстоянии не спрячешься.
А я – паранойя…
Глава 15
Тайны
«Мародер» уверенно глотал неровности дороги, которые практически не ощущались ни в десантном отсеке, ни тем более на «командирском» сиденье рядом с водителем. Винт перестал дурковать. Четко понял свою зону ответственности – транспорт, а вскрытые гаражи и загрузка различных инструментов в пикап-«шишигу» и ресовскую «лягуху» настроили его на позитивный лад. Чего там только не было, начиная от лебедки на три тонны и заканчивая ящиками с болтами и гайками, домкраты, ключи. Еще и выдача оружия поспособствовала не только повышению самооценки, но и, надеюсь, привела к правильному вектору мыслей и действий. Он получил «Глок» Анны, которая теперь щеголяла новенькой «береттой» в кобуре на поясе.
Верное направление простое – делаешь хорошо, не занимаешься ерундой – получаешь плюшки. Командир все видит, все отмечает.
Нет? Тогда лови маты в свой адрес, а если русско-народная экспрессивная лексика не способствует осознанию глубины падения, то можно было и применить меры физического воздействия. Вот те проверены тысячелетиями.
Пытаться спорить с командиром в боевой обстановке, учить его… Это надо быть дурным на всю голову. Тем более когда знакомы несколько часов, и все оно сводилось к прочтению мной личного дела в несколько строк да беседе минут на пять.
Впрочем, на этом свете субординация не просто так появилась, она выпестовывалась веками, если не тысячелетиями. Конечно, на фоне современных реалий, где одно мягкое поколение сменялось еще более пушистым, все выглядело авторитаризмом и тоталитаризмом. Как же, как же, мужику за тридцать, ветерану Улья, никто слюни и сопли не вытирал, наоборот, гнобил за них. У него же стресс и дисперсия… тьфу ты, депрессия. Она в этих реалиях хуже диверсии!
И то, что Винт понял – никто его жалеть не будет, осознал, обозлился и решил доказать делом о преждевременности списания его со счетов, – это только плюс. Если бы расклеился, можно было бы ставить крест. Он тогда был бы не водителем боевого отряда, максимум механиком в защищенном гараже, если еще болты нормально вертеть умел.
Ментат же чувствует только одно: говорит правду или нет тот или иной человек, а любой дилетант всегда уверен в собственном профессионализме. И он не врет, сам для себя он адский демон на поприще… нужное подставить. Поэтому еще и проверка нужна.
А так, в начале прошлого века во время революционных ветров, пробовали ввести нечто другое в отношениях между командиром и подчиненным, но быстро отказались от подобной практики. Когда перед атакой или обороной, впрочем, и перед любой другой боевой операцией проходили митинги и голосования. Из штаба приказ «наступать», а «личности» и представители трудового и крестьянского пролетариата, не стадо, – против.
И любой баран, вчера пасший коз, в тех местах, где дядя Федя, видевший паровоз, слыл человеком в высшей мере образованным, считал себя равным в знаниях и умениях опытному офицеру, прошедшему горнило Японской и Первой мировой войны. На Западном фронте без перемен? Точно. Потому что на Восточном царил лютый ад, перемалывались отборные немецкие части. Что-что, а историю в Суворовском хорошо преподавали. Более того, вот этот пастушок был выше перебежчика «беляка». Так как от земли-матушки всему учился, дырявая рубаха только придавала весомости собственному опыту.
Единоначалие в военизированных и военных подразделениях – это не блажь. И я работаю не с солдатами-срочниками, по сути, пацанами, на чей фактически чистый мозг и отсутствие опыта, а также не сформировавшийся окончательно характер очень хорошо ложились необходимые знания в той системе, которая уже существовала и перемалывала всех, превращая в солдат. У меня же нет даже костяка, который бы занимался саморегуляцией внутри коллектива, прививая новым членам нормы нашего социума.
По щелчку пальцев такого не возникает, как бы кому ни хотелось. От того, как сейчас я себя поставлю, под этим знаменем и будет формироваться отряд. Повторю, боевое подразделение, а не отделение либерально-демократической партии или очередной отдел «Яндекса», которые отвечают тем реалиям, а не этим. И тем задачам, а не моим.
Мое окружение – отморозь бледная. Настолько больная на голову, что порой спиной поворачиваться страшно. И это мне, матерому, готовому действовать в любой момент волчаре. Шесть рыл, кого я знал только по короткой приписке к делу и десятку фраз. Да, уже выделились Вольф и Анна, вот только и они могли мне пулю в затылок загнать в любой момент.
Начни я сейчас слушать одного, второго, третью… У каждого, мать его так, члена отряда есть свое «особое» мнение, свой взгляд на правильность действий командира, имеется сформировавшийся характер, жизненные парадигмы, опыт, наконец. Ровно как в детском матерном стишке про трех богатырей, где они видели на горизонте неопознанного всадника и каждый предлагал свою тактику.
Но это все лирика, понятная любому мало-мальски знакомому не только с теорией, но и реальной практикой такого «антикризисного» управления. Поэтому лаской, матом, кулаком и пулей я буду насаждать дисциплину вне зависимости от того, нравятся кому-то мои методы или нет. Мне нужен боеспособный отряд, который я обязательно повяжу кровью, общими делами, где мои приказы не обсуждаются, не происходит общего голосования, а выполняются четко, незамедлительно и в срок. И за пределами моей организации для этих людей жизни чтобы не было и не могло быть. И тут методы годятся не только популярные, но и другие. И чтобы каждый член или членша четко понимали и видели – подняться и хорошо жить можно только в рамках моей структуры.
Жестоко? Жестко?
Так мы не в песочнице в детском саду с воспитательницей тетей Любой на страже, а в мире Стикса, где смерть это не просто рабочий момент, это то, что нас окружало. Люди здесь ресурс, и не как на Земле, производственный, а пищевой. Для тварей. И это, как говорили в Одессе, две большие таки разницы.
Сейчас направлялись мы на следующую чистку, неподалеку от пионерского лагеря, то есть одной из точек планировавшегося вчера маршрута. Опять за меня сделали выбор операторы дронов и зараженные. Последние объявились там, где не нужно, а первые их размолотили, как сообщил Демидыч, «в труху». «Подранков не ушло». Произошло все в каких-то трехстах метрах от детского учреждения.
– Твою технику я догоню, за это не беспокойся. И чувствую, что дело очень серьезное, – сказала Герда, даже чуть понизила голос, – поэтому мы сейчас здесь еще
