– Извините, – повторил Уотт, но уже не так резко. – У меня, право, нет времени… Э-э…
– Ваш гений слишком долго оставался непризнанным, – поспешно сказал Мартин, подпуская восхищения в свой золотой голос. – Вы считаете, что Сен-Сир вам равен, и в титрах стоит только его имя, а не ваше, но в глубине души должны же вы сознавать, что честь создания его картин наполовину принадлежит вам! Разве Фидия не интересовал коммерческий успех? А Микеланджело? Коммерческий успех – это просто другое название функционализма, а все великие художники создают функциональное искусство. Второстепенные детали на гениальных полотнах Рубенса дописывали его ученики, не так ли? Однако хвалу за них получил Рубенс, а не его наемники. Какой же из этого можно сделать вывод? Какой? – И тут Мартин, верно оценив психологию своего слушателя, умолк.
– Какой же? – спросил Уотт.
– Садитесь, – настойчиво сказал Мартин, – и я вам объясню. Фильмы Сен-Сира приносят доход, но именно вам они обязаны своей идеальной формой. Это вы, налагая матрицу своего характера на все и вся в «Вершине»…
Уотт медленно опустился в кресло. В его ушах властно гремели завораживающие взрывы дизраэлевского красноречия. Мартину удалось подцепить его на крючок. С непогрешимой меткостью он с первого же раза разгадал слабость Уотта: киномагнат вынужден был жить в среде профессиональных художников, и его томило смутное ощущение, что способность приумножить капиталы чем-то постыдна. Дизраэли приходилось решать задачи потруднее. Он подчинял своей воле парламенты.
Уотт заколебался, пошатнулся – и пал. На это потребовалось всего десять минут. Через десять минут, опьянев от звонких похвал своим экономическим способностям, Уотт понял, что Сен-Сир – пусть и гений в своей области – не имеет права вмешиваться в планы экономического гения.
– С вашей широтой видения вы в состоянии охватить все возможности и безошибочно выбрать правильный путь, – убедительно доказывал Мартин. – Прекрасно. Вам нужна Глория Иден. Вы чувствуете – не так ли? – что от меня толку не добиться. Лишь гении умеют мгновенно менять свои планы… Когда будет готов документ, аннулирующий мой контракт?
– Что? – спросил Уотт, плавая в блаженном головокружении. – А, да… Аннулировать ваш контракт…
– Сен-Сир будет упорно цепляться за свои прошлые ошибки, пока «Вершина» не обанкротится, – сказал Мартин. – Только гений, подобный Толливеру Уотту, кует железо, пока оно горячо, когда ему представляется шанс обменять провал на успех – какого-то Мартина на единственную Иден.
– Гм-м, – сказал Уотт. – Да. Ну хорошо. – На его длинном лице появилось деловитое выражение. – Хорошо. Ваш контракт будет аннулирован после того, как мисс Иден подпишет свой.
– И снова вы тонко проанализировали самую сущность дела, – рассуждал вслух Мартин. – Мисс Иден еще ничего твердо не решила. Если вы предоставите убеждать ее человеку вроде Сен-Сира, например, то все будет испорчено… Эрика, твоя машина здесь? Как быстро сможешь ты отвезти Толливера Уотта в «Лагуну»? Он – единственный человек, который сумеет найти правильное решение для данной ситуации.
– Какой ситуа… Ах да! Конечно, Ник! Мы отправляемся немедленно.
– Но… – начал Уотт.
Матрица Дизраэли разразилась риторическими периодами, от которых зазвенели стены. Златоуст играл на логике арпеджио и гаммы.
– Понимаю, – пробормотал оглушенный Уотт и покорно пошел к двери. – Да-да, конечно. Зайдите вечером ко мне домой, Мартин. Как только получу подпись Иден, я распоряжусь, чтобы подготовили документ об аннулировании вашего контракта. Гм-м… Функциональный гений… – И, что-то блаженно лепеча, он вышел из зала.
Когда Эрика хотела последовать за ним, Мартин тронул ее за локоть:
– Одну минуту. Не позволяй ему вернуться в студию, пока контракт не будет аннулирован. Ведь Сен-Сир легко перекричит меня. Но он попался на крючок. Мы…
– Ник, – спросила Эрика, внимательно вглядываясь в его лицо, – что произошло?
– Расскажу вечером, – пообещал Мартин торопливо: уже донеслось отдаленное рыканье, предвещавшее приближение Сен-Сира. – Как выберется свободная минута, я ошеломлю тебя. Знаешь ли ты, что я всю жизнь поклонялся тебе из почтительного далека? Но теперь увози Уотта от греха подальше. Быстрее!
Эрика успела только бросить на него изумленный взгляд, и Мартин вытолкнул ее из зала. Ему показалось, что к этому изумлению примешивается некоторая радость.
– Где Толливер? – Оглушительный рев Сен-Сира заставил Мартина поморщиться. Режиссер был недоволен, что брюки ему впору отыскались только в костюмерной. Он счет это личным оскорблением. – Куда вы дели Толливера? – вопил он.
– Пожалуйста, говорите громче, – небрежно кинул Мартин. – Вас трудно расслышать.
– Диди! – загремел Сен-Сир, бешено поворачиваясь к прелестной звезде, которая по-прежнему восхищенно созерцала Диди на экране над своей головой. – Где Толливер?
Мартин вздрогнул. Он совсем забыл про Диди.
– Вы не знаете, верно, Диди? – быстро подсказал он.
– Заткнитесь! – распорядился Сен-Сир, – А ты отвечай мне, ах ты… – И он прибавил выразительное многосложное слово на миксо-лидийском языке, которое возымело желанное действие.
Диди наморщила безупречный лобик:
– Толливер, кажется, ушел. У меня все это путается с фильмом… Он пошел домой, чтобы встретиться с Ником Мартином, – разве нет?
– Но Мартин здесь! – взревел Сен-Сир. – Думай же, думай!
– Ав эпизоде был документ, аннулирующий контракт? – рассеянно спросила Диди.
– Документ, аннулирующий контракт? – прорычал Сен-Сир. – Это еще что? Никогда я этого не допущу, никогда, никогда, никогда! Диди, отвечай мне: куда пошел Уотт?
– Он куда-то поехал с этой агентшей, – вспомнила Диди. – Или это тоже было в эпизоде?
– Но куда, куда, куда?
– В Атлантиду, – с легким торжеством объявила Диди.
– Нет! – закричал Сен-Сир. – Это фильм! Из Атлантиды была родом русалка, а не Уотт.
– Толливер не говорил, что он родом из Атлантиды, – невозмутимо прожурчала Диди. – Он сказал, что едет в Атлантиду. А потом вечером встретится у себя дома с Ником Мартином и аннулирует его контракт.
– Когда? – в ярости крикнул Сен-Сир. – Подумай, Диди! В котором часу он…
– Диди, – спросил Мартин с вкрадчивой настойчивостью, – вы ведь ничего не помните, верно?
Но Диди была настолько дефектна, что не поддалась воздействию даже матрицы Дизраэли. Она только безмятежно улыбалась Мартину.
– Прочь с дороги, писака! – взревел Сен-Сир, надвигаясь на Мартина. – Твой контракт не
