Только один из них улыбался, и от этой улыбки у нее по спине пробежали мурашки, потому что только так можно было улыбаться, полностью контролируя себя. Элис моргнула, не зная, что сказать, и Джулия снова улыбнулась.
— Фантастически, — просияла Джулия, и, взглянув на Питера Кутюра, слегка кивнула. Питер жестом пригласил Элис следовать за ним на улицу, и Магнус сделал шаг, как бы протестуя, но Джулия подняла брови, вздернула подбородок и посмотрела прямо на него. Он снова посмотрел на свою мать, зная, что всякая унция влияния или контроля, которая у него когда-то была, теперь исчезла.
Он отпустил Элис, и они оба посмотрели друг другу в глаза, но ничего не сказали. Их руки соприкоснулись, но Магнус не остановил ее. Он чувствовал себя настороже, но знал, что его мать слишком любила Элис, чтобы что-то пошло не так, и если бы она не доверяла намерениям Питера Кутюра, она бы не отпустила с ним Элис.
— Идите домой, ребята. Я займусь этим, — улыбнулась Джулия.
— Хорошо, — пробормотал Магнус, ему не хотелось уходить из-за Элис, но Джулия продолжала улыбаться и терпеливо ждала.
Через несколько секунд, Магнус и Чарли попятились к задней двери, чувствуя себя беспомощными и немного смущенными. Но они сами напросились, им нужна была помощь Джулии. Они редко просили ее об этом, может, всего один раз. Чарли, и Магнус вспомнили об этом одновременно, но ни один из них не заговорил об этом. Хотя оба они вспомнили одного человека, чей технологический интеллект теперь был полезен всей группе…
Мальчики вернулись к своим машинам, но когда Чарли подошел к своей, он заметил три фургона без опознавательных знаков, проезжавших мимо дома…
Это было как в замедленной съемке, Чарли посмотрел вверх, на водительское сиденье последнего фургона, увидев мужчину с бритой головой и призрачным выражением лица… Как будто не было никакой жизни в его глазах, он взглянул на Чарли и, казалось, смотрел прямо сквозь него.
Они были одеты в серые комбинезоны, и Чарли охватил странный холод, но он списал это на плохую погоду и отвернулся, решив сесть в машину и вернуться домой, ведь скоро его мать должна была вернуться из церкви…
… На другом конце города Элис сидела на пассажирском сиденье невысокой черной Ауди. Питер ехал тихо, время от времени спрашивая дорогу к ее дому.
— Здесь еще налево, — пробормотала Элис, задаваясь вопросом, и ее губы начали шевелиться прежде, чем она смогла придумать, что сказать. — Так что? Ты высадишь меня, а потом уедешь?
-Да, — спокойно ответил он, глядя прямо перед собой.
— Но Джулия сказала, что ты собираешься дать мне какой-то родительский совет? — возразила она, глядя на профиль его лица и упиваясь его чертами.
— Элис, я не родитель, — вдруг тихо сказал Питер. — Да, я отец, но я не родитель. Я не заботился о тебе и не растил тебя. Я не знаю тебя, чтобы дать действенный совет, — продолжал он, а Элис поджала губы и отвела взгляд.
Несколько минут она молчала, а Питер посмотрел на нее и отвернулся.
— … Я не думаю, что ты понимаешь, что ты только что сделала.
— Знаю, — тихо ответила она.
— Скажи мне, — резко ответил Питер.
— Ты уже знаешь. Мне не нужно ничего говорить-
— По буквам, — сказал Питер, и его голос стал ниже.
Элис смотрела в ветровое стекло, как он проехал мимо ее дороги и продолжил свой путь по сельской местности. Она сглотнула и потерла щеку.
— Элис.
— Я не могу, — прошептала она. Будто если она начнет говорить или думать, ее стена рухнет.
Она приоткрыла рот, чтобы попробовать сказать, но ничего не вышло. Она представляла себе эту картину, но когда попыталась облечь ее в слова, не было ничего, кроме тишины. Питер взглянул на нее и увидел, что она борется.
— Я не могу, — выпалила Элис. — Я не могу сказать это.
— Ты еще не поняла, — пробормотал Питер все еще спокойным и довольно бесстрастным голосом.
— Я поняла! — она громко огрызнулась, чувствуя, как темное облако опустилось на ее голову, подпитываемое разочарованием и сдерживаемой энергией.
— Я знаю, что я сделала, но я не хотела этого делать, это просто случилось, хорошо? Но я знаю, что я сделала. Он грубил, и обманывал меня, и я знала, что он лжет! И он просто бросит бы мою маму, потому что не хочет брать на себя ответственность. Она отказалась от брака ради него, я… почему мужчины так поступают? Почему они обращаются с женщинами как с ебаными домашними животными?! Я не хотела этого, и теперь… и теперь у меня проблемы. Почему я должна разбираться с этими проблемами? Это не моя вина! Он грубил! — рявкнула она, чувствуя, как колотится ее сердце.
Ее кожа была горячей, и она дышала глубоко, но быстро.
— Здесь слишком жарко, — она сердито зашипела и выключила печку, хотя было холодно.
— Ты говоришь о нем так, словно он все еще жив, Элис, — ответил Питер.
— Я знаю, что он мертв, — сердито пробормотала она, но крепко сжала кулаки.
— А почему он умер? — спросил Питер, сворачивая на пустынный холм.
Элис даже не заметила, что он проехал мимо ее дома и остановился здесь.
— Элис, — подсказал Питер, прерывая звук сердитого голоса Элис, раздававшийся в ее голове.
— Он мертв, потому что я убила его, — пробормотала Элис, но слова казались пустыми, как будто они не имели никакого смысла.
— Скажи еще раз, — сказал Питер, понизив голос, как будто он уговаривал дикого зверя выйти из клетки.
— Он мертв, потому что я убила его, — повторила Элис, чувствуя, что смысл начал проникать в слова.
— Снова.
-Он мертв, потому что я убила его. Я убила его. Он мертв, — осторожно сказала она, ее кулаки перестали сжиматься и расслабились на коленях. — Он… мертв, потому что я убила его, — тихо повторила она, не дожидаясь ответа, и стала смотреть куда-то вдаль.
Мир медленно смыкался вокруг нее, как будто наклоняясь, чтобы посмотреть, как это понимание пересекает ее лицо. Ее веки затрепетали, на глаза навернулись слезы, но она даже не моргнула. Просто тихо и зловеще смотрела вдаль.
— Что ты сделала, Элис? — шепотом спросил Питер, но Элис услышала его.
Она словно застыла в оцепенении, ее мозг выстроил части сознания в полностью работающую и завершенную головоломку. Все встало на свои места одно за другим, осознание того, что она отняла чью-то жизнь. Ребенок внутри ее матери никогда не узнает своего отца, его жена теперь будет вдовой.
Мир вокруг нее был тих, как будто ветру понадобилась минута молчания, чтобы оплакать, но не того человека, о котором вы
