маркизу Брукхевену. А у него душа к ней не лежит. Он без особой охоты занимается имением.
Глядя на него с сочувствием, Феба погладила Рейфа по щеке.
— Но ради брукхевенского имения вы изменились. — Рейф грустно улыбнулся:
— Слишком поздно. Колдера не интересует ни то, что я рассчитался с карточными долгами, ни то, что я сделал кое-какие выгодные вложения. На сегодняшний момент мне нечего предъявить в свою пользу. Но я знаю, что так будет не всегда. Я верю, что сделал правильный выбор и что в конечном итоге мои вложения принесут прибыль. Однако как бы то ни было, Колдер никогда не позволит, чтобы я помогал ему управлять Брукхевеном. Тем более сейчас…
— Тем более сейчас он не станет вам доверять. Из-за меня.
— Феба, я ровным счетом ничего не потерял. Что бы я ни сделал — пусть бы я даже достал звезду с неба, — я, как и прежде, в глазах Колдера все равно останусь человеком пропащим. Мое сомнительное прошлое всегда будет тянуться за мной как хвост. Колдер давным-давно поставил на мне крест.
Феба нахмурилась:
— Не понимаю я этого. Ведь он же ваш брат, а не отец. Он всего на несколько месяцев старше вас. Почему после смерти вашего отца он стал для вас человеком, одобрение которого вы всеми правдами и неправдами стремились завоевать?
— Почему? Потому что это он Брукхевен. Потому что Брукхевен — это мой дом, мой семейный очаг. И потому что Колдер — единственный родной мне человек. — Вернее, все обстояло так до этого момента. Только сейчас Рейф начинал осознавать, что он разрушил ради своей любви.
Феба заглянула ему в глаза.
— Меня проклянет отец… Вас навеки отвергнет брат… Вы не жалеете сейчас о том, на что пошли из- за меня? — серьезно спросила она.
Феба была так прекрасна сейчас — в ее глазах светилась искренняя тревога за его судьбу. В ее глазах Рейф видел страх перед будущим и оплакивание потерь, которые им обоим неминуемо принесет эта связь… Неужели одна эта ночь в объятиях друг друга стоит того, чтобы заплатить за нее так дорого?
Рейф молчал. В его душе боролись противоречивые чувства — трезвое осознание того, что он так много теряет, и радость от того, что приобретает.
Наконец он широко улыбнулся и сказал:
— Ну вот теперь, Феба, кажется, мне стало гораздо лучше.
Она мгновение смотрела ему в глаза, а затем тоже улыбнулась:
— Уж и не знаю, милорд, на что вы намекаете.
Глава 39
Их первый поцелуй в тот вечер мог бы быть похожим на их первый поцелуй в кладовой, не будь их долго сдерживаемая страсть похожа на взрыв.
Рейф перевернул Фебу на спину и заглянул ей в глаза.
— Какие у вас красивые глаза, — проговорил он, сознавая, что теперь имеет полное право открыто признаваться ей в любви. — Как бы мне хотелось в них утонуть!
Феба выгнула бровь.
— Вы не боитесь, что не спасетесь? — Рейф рассмеялся:
— Нет, не боюсь. Я хотел бы остаться в них навсегда.
— Так чего же вы тогда ждете? Вперед, дерзайте.
— Вы удивительное создание, мисс Милбери, — сказал Рейф, наклоняясь над ней.
— Только когда вы рядом, — проговорила Феба, гладя его по голове.
И в этот момент они поцеловались — сначала нежно и осторожно, едва касаясь друг друга губами, словно это было молчаливое обещание, что у них впереди еще много времени и их ждет масса захватывающих открытий. Феба обняла Рейфа за плечи и прильнула к нему всем телом.
Может быть, именно это и был их по-настоящему первый поцелуй. Потому что все, что было между ними прежде, не шло ни в какое сравнение с тем, что было сейчас. Раньше их любовь была запретной. Им приходилось бороться со своими чувствами, выбирая между вспыхнувшей друг к другу страстью и чувством долга. До этого у их любви был горький привкус отчаяния и чувства вины.
Теперь же они оба были свободны. А это в понимании Фебы означало, что это их первый поцелуй.
Рейф самозабвенно целовал ее, а она молча таяла в его объятиях, наслаждаясь своим прекрасным пленом.
Впервые в жизни Феба ощутила, что мужчина целует ее с истинной любовью. В этом поцелуе заключалось все — и дар, и клятва, и мольба.
А Феба, еще крепче обнимая его, дарила, обещала и отвечала Рейфу.
Рейф оторвался от ее губ, чтобы заглянуть Фебе в глаза. При свете свечи она видела, как его глаза потемнели от желания.
— Я люблю вас, мисс Милбери.
— Знаю, — ответила Феба, целуя его в подбородок.
— Знаете? Как же вы могли об этом догадаться? Я вел себя по отношению к вам не очень хорошо. Феба покачала головой:
— Нет, Рейф. Вы меня спасли. — Он улыбнулся:
— Вы тоже меня спасли.
— Рейф!
— Что, Феба?
— Хватит разговоров!
Рейф рассмеялся и посмотрел на нее с вожделением. И припал губами к ее груди.
Когда Рейф прикоснулся губами к ее соску, Фебу бросило в жар. Она выгнула спину и вскрикнула.
Видя ее возбуждение, Рейф отдался страсти. Он властно привлек ее к себе. Феба лежала на спине обнаженная и ждала, что будет дальше.
Его поцелуи опускались все ниже.
— Что вы собираетесь делать? — спросила она.
— Собираюсь заставить вас навсегда позабыть о Терренсе Лапомме.
Феба ахнула, тихо протестуя:
— Что?
Рейф поднял голову.
— Феба, кто, по-вашему, здесь главный?
Она размышляла над этим вопросом немного дольше положенного.
— Ах! А я думала, что это я королева… Или я божество?
— Перестаньте рассуждать и просто скажите: «Да, милорд».
Феба стала на редкость уступчивой.
— Да, милорд, — хриплым голосом проговорила она.
— Ну вот… Так-то лучше, — сказал Рейф, снова склоняясь над ней.
Феба, которая была вынуждена подчиниться, лежала тихо, отдаваясь удовольствию, которое считала порочным. «Это в самом деле так порочно?» — думала она.
— О да-а! — Определенно, это очень порочно. И не только порочно, но и безнравственно. «Ну и пусть, — думала она. — Только бы это порочное удовольствие длилось как можно дольше…»
Время от времени Феба вскрикивала, словно в забытьи.
— Еще, — со стоном говорила она после того, как он вошел в нее. — О да, пожалуйста! Еще!
Рейф нежно поцеловал ее.
— О да, моя королева!
