Иногда я смотрела на все, что накопила за последние несколько месяцев и чувствовала себя совершенно потерянной.
Затем я посмотрела на серебряный секундомер. Я все еще слышала, как он тикает даже в тишине. Это напомнило мне обет, который я дала себе.
Я бы нашла его.
Я никогда не хотела, чтобы другой человек проходил через то же, что и я, или любая другая девушка.
Это я должна была найти его, а не полиция. Правосудие, которое мы все заслужили, не было тем, что одобряла система. Тюрьма стала бы недостаточным наказанием. Быстрая смерть была слишком милосердной. Он заслужил пожинать все, что посеял.
Мир через месть.
Это было все, что мне нужно, чтобы продолжать двигаться. Ничто не могло остановить меня. Я хотела, чтобы он познал боль, как и я. Взяв часы, повертела их в руке. Ирония состояла в том, что единственный раз, когда я вернулась к этой куче обломков, они были наверху, сияя от попавшего на них света.
Это был обратный отсчет моей жизни и истинное начало конца моего пребывания в аду.
Глава 14
Харпер
― 1 год и 4 месяца ―
Время шло иначе без восхода и заката солнца.
Я пыталась следить за днями, отрывая маленькие кусочки бумаги от обертки мятных постилок, которые мне давали вместо зубной пасты, но, в конечном итоге, дни слились воедино.
Моя диета все еще состояла из двух бутылок воды, упаковки соленых крекеров и иногда вяленой говядины. Когда я была очень хорошей, то получала снэки Баглз и Рутбир. Теперь ненавидела и то, и другое.
Я потеряла достаточно веса, чтобы иметь возможность сосчитать ребра, если втягивала живот. Прислонившись к стене, я нажала на кнопку фонарика, начав водить им вокруг, и притворилась, что он все еще работает.
Вонь мочи и кала убивал рецепторы в носу при каждом вдохе. Он перебивал запах менструальной крови, стекавшей по моим ногам. Мне не давали прокладки или тампоны. Прошло много времени с тех пор, как я использовала их.
С нетерпением каждый раз ждала пять дней своего цикла, как благословение. Это давало мне уверенность, что я не носила в себе отродье Д.
Я поднимала свои колени вверх и вниз, задаваясь вопросом, появится ли он сегодня. Он был мне нужен. Сейчас я была готова. И продолжала ждать.
Я бы услышала его сразу же, как только он поворачивал ручку двери.
Мои чувства со временем изменились. Тишина заставила слышать все. Темнота заставила видеть все иначе. Иногда одиночество было самым худшим из трех чувств, потому что заставляло жаждать то, что я презирала.
Услышав тихий щелчок, я села прямо. Когда от деревянной двери последовал низкий стон, мое сердцебиение ускорилось. Вспыхнул яркий свет, а модельные туфли спускались по лестнице. Я выключила свой воображаемый фонарик и положила его на пол.
Прищурившись от смены освещения, я наблюдала, как силуэт Д появился в поле зрения.
― А вот и моя любимая девочка, ― усмехнулся он, открыв дверь камеры.
Я попыталась изобразить восторг, мне не терпелось начать приводить свой долгожданный план в действие. Я ничего не делала, кроме как сохраняла свою энергию и поступала так, чтобы получать кусочки его доверия, поэтому вокруг моей лодыжки больше не было цепи.
Став именно той, кем он хотел меня видеть ― лучшей маленькой игрушкой, которую он когда-либо мог попросить. Если он хотел, чтобы его член сосали, я высасывала его досуха. Когда ему было необходимо избавиться от своей неудовлетворенности при помощи моей киски, я занимала идеальную позу и позволяла полностью доминировать над собой.
Я перестала испытывать чувство жалости в отношении себя, когда он заставил меня кончить в третий раз. Трахаться ради свободы ― это небольшая цена, чтобы выбраться из этой дерьмовой дыры.
― Я принес тебе кое-что, ― он вошел в камеру и поднял пакет из «Венди».
― Все, что я хочу ― это ты, ― солгала я сквозь стиснутые зубы.
Бургер, который я учуяла в бумажном пакете, был в десять раз привлекательнее.
― Это хорошо, потому что ты съешь это холодным. Сегодня мы должны поторопиться. Я собираюсь на ужин, и Минни как всегда настаивает, чтобы я вернулся пораньше.
Я сочувственно кивнула, будто меня огорчала эта херня.
― Я бы никогда не заставила тебя делать то, чего ты не хочешь, ― сказала я, уставившись на свои колени.
Он подошел ближе и поднял голову за подбородок пальцами.
― Ты же знаешь, что значишь для меня больше, чем она, ― вздохнул он, поглаживая мою щеку.
Я посмотрела ему в глаза, закусив нижнюю губу. Он искренне верил, что я хочу, чтобы он бросил свою жену ради меня.
Он также был полон дерьма. Я прекрасно знала, что меня легко заменить. Мы продолжали нашу затянувшуюся игру, трахая друг другу мозги.
Он сосредоточил свой взгляд на крови, больше коричневой, чем красной при скудном освещении.
― Встань, ― внезапно сказал он, небрежно бросая бургер на пол.
Я поднялась на ноги, и он сразу же прижался ко мне, толкая к стене.
― Опустоши меня, ― прохрипел он, раздвигая мои ноги.
Я взялась за ремень, быстро его расстегивая. Сунула пальцы под резинку его белья, стянув на бедра вместе с брюками.
Его член торчал и прижимался к моему бедру. Мужчина схватил его у основания, закинув мою ногу себе на бедро, быстро находя мой вход.
Я вонзила ногти ему в предплечья, слегка приподнявшись на цыпочки, когда он вошел быстрым, резким толчком. Не было никакой прелюдии, по крайней мере, для меня. Это был не тот случай. Он просто удовлетворял свои больные потребности таким образом.
Я была здесь явно лишь для его сексуального удовольствия.
Он никогда не заставлял меня кончать, чтобы я получила удовольствие; он заставлял меня кончать, чтобы доказать, что имеет власть надо мной.
Прижав свое лицо к его груди, я сосредоточилась на ощущении, которые возникали, когда его член двигался внутрь и наружу, вращала бедрами, чтобы поторопить его и найти свое собственное освобождение. Я застонала, намеренно сжав стенки своей киски, пока он не стал трахать сильнее, и мне больше не пришлось притворяться.
То, как мы использовали друг друга, было мерзко. Я хотела знать, как такой человек, как он, может запереть женщину и трахать ее словно животное,
