— Ньют?
— Да, — ответил Чарли и замолчал.
Пассажир на заднем сиденье выбросил вперед руку — маленькую, крепкую, огрубевшую.
— Кто это к нам пришел, твою мать? — На руке была татуировка: бледно-зеленый трилистник. Пинат знал, что этот человек сидел в тюрьме, и понимал, с кем имеет дело. Тюремный ходок заскрежетал зубами.
«Выставляется», — подумал Пинат, но ничего не сказал.
— Чэд считает, что мы не подходим друг другу, — начала Сьюзен, когда они, распрощавшись с ее коллегами, ехали домой.
— Вот как? — Бэр обогнал чадящий трактор с прицепом.
— Сказал, что ты для меня слишком суров.
— И ты что ответила?
— Поблагодарила его за участие, но сказала, что меня не интересует чужое мнение. Объяснила бы, что ты только что потерял друга, если бы думала, что это его касается…
Бэр вел машину, стараясь не сжимать руль, а держать свободно.
— Он безобиден, Фрэнк, — еще раз пояснила Сьюзен.
— Ты это уже говорила.
— Не повторяла бы, если бы думала, что он прав. По крайней мере не считала бы нужным.
Бэр что-то односложно проворчал.
— Ты все только усложнил — смотрел на всех волком.
— Я старался изо всех сил, Сьюз, — ответил он. — Старался. — Больше до конца поездки они не разговаривали.
Он остановился у ее дома, перевел рычаг автоматической коробки передач в положение «стоянка» и машинально слушал, как в сумерках работает мотор. Обычно в такие дни они ходили куда-нибудь поужинать, или в кино, или успевали и то и другое, а затем проводили ночь или у него, или у нее. Но сегодня получилась особенная суббота. И дело было не только в его настроении.
— Ну вот и прибыли.
— Спасибо, что съездил со мной. Я понимаю, что у тебя не лежала к развлечениям душа…
— Послушай, — перебил се Бэр. — Я видел, что ты целый день ходила с банкой пива, но не отпила ни глотка. Мне в голову приходят всякие мысли. Не знаю, что это за мысли. Подскажи мне, Сьюз.
Они некоторое время молча смотрели друг на друга. Затем Сьюзен просто ответила:
— Я беременна.
У Бэра было такое ощущение, будто на его автомобиль наехал автобус-экспресс.
— Ты собиралась мне об этом рассказать? — вот и все, что он сумел выговорить.
— Конечно. Только не знала, как начать. И хотела, чтобы прошло какое-то время после того, что случилось с Аурелио.
— Ясно. — Бэр понимал, что этих слов недостаточно и, что еще хуже, он сказал их не тем тоном, каким было нужно.
— Как, черт возьми…
— А ты как думаешь, Фрэнк?
Холодная тьма сдавила его грудь, так что стало трудно дышать.
— Вижу, тебя это сильно разволновало.
— Сьюзен…
— Что?
— Не знаю. — Бэр посмотрел на нее. Сьюзен прижалась к двери и сложила на груди руки. Он не мог определить, то ли она сейчас улыбнется, то ли заплачет. Никогда эта женщина не казалась ему такой миниатюрной. — Мы должны все обсудить…
— Я не смогу вырастить ребенка одна. Не сумею. Понимаешь, о чем я говорю?
— Догадываюсь.
— Я внушаю тебе ужас?
— Ничего ты не внушаешь.
— Извини, Бэр, но решать теперь тебе. Извести меня, что надумаешь. Только побыстрее, — сказав это, Сьюзен решительно вышла из машины.
Глава пятнадцатая
— Ну-ка, послушаем. — Кенни протянул руку между передними сиденьями и ткнул пальцем в кнопки управления магнитолой. Из динамиков полетел дергающийся ритм. «Дюранго» заполнил скандально известный голос рэппера Ноториуса Бигги:
— «Глоки и всякие штуковины валятся из меня, стоит только сесть на горшок…»
— А ты, приятель, перетирай мое дерьмо в порошок, — подхватил Кенни. — Приходится спать на животе, чтобы не изгадить постель. Вот такая, мать моя, канитель.
— Придурок, — оборвал его Чарли и убавил звук. — Уж нашей-то мамочке приходится с твоей постелью не сладко. Обгаживаешь только так.
Кнут по обыкновению рассмеялся едва слышно, а Пинат громко фыркнул.
— Тащился бы лучше от кого-нибудь живого. На кой тебе сдался мертвяк? — спросил он. Следуя его указаниям, они поехали в сторону Срингтона, миновали бесконечную вереницу мотелей, где сдавались номера на час, и остановились на Белмонте, откуда можно было видеть дом на Тауб-авеню.
— Бигги не умер, — внезапно запротестовал Кенни, и все повернулись в его сторону.
— Что ты несешь? — удивился Пинат.
— Он жив. Просто вовремя сообразил: если останется в игре, его непременно убьют. Поэтому отошел в сторону.
— Как это так — в сторону? — не поверил Пинат.
— Что за вздор? — подхватил Кнут.
— А вы раскиньте мозгами: он сам дал нам все понять. Вот названия его альбомов: «Выхода нет». Бигги уже тогда понял, что спекся. «Жизнь после смерти» — ему в голову приходит светлая мысль. «Готов умереть» — он начинает приводить в действие свой план. А затем «погибает» на стоянке в Лос-Анджелесе. Но никого не арестовывают по обвинению в убийстве. Он будто мертв, но разве музыка на этом прекращается? Ничего подобного.
— Ты разве не знаешь, что записи хранятся на студии. Сначала выпускают только самое лучшее. Но когда музыкант умирает, раздувают вокруг него шумиху и продают все подряд.
— Все так. Но стиль-то меняется. Он развивается. — Голос Кенни звучал убежденно. — Как вы это объясните?
Чарли только покачал головой:
— Не заводите его. Он может трепаться часами.
— Его оплакивали родные. Оплакивал П. Дидди. Лил Ким. А где он в это время был?
— Наверное, в Африке, — ответил Кенни.
— В Африке? Вот еще!
— Схоронился и живет как король. Вы только представьте себе…
— Смотрите, — перебил его Чарли и указал на дом. Несколько машин стояли напротив фасада, а еще несколько подъезжали по улице и искали место, где остановиться.
— А Дидди навещает его там, — договорил Кенни.
— А как насчет Пака? Он тоже жив? Ведь и его музыка продолжает выходить, — не сумел сдержаться Пинат.
— Нет. По его музыке не заметно роста. Он на самом деле умер. По-настоящему застрелен в
