Айт нажал на курок… Легонько щелкнуло, и все.
«А, это опять — судьба?!» — Айт лихорадочно заменил патрон, щелкнул еще раз…
Тот же самый результат.
«Погоди, погоди!.. — Айт схватил нож и начал ковыряться в патроне. — Пуля есть… Порох есть… А пистон?»
Острое шильце пролезло вглубь патрона, ковырнуло медную чашечку капсюля. В этот момент должна была бы взорваться гремучая ртуть, выбросить в отверстие острый язычок пламени. Но нет, тихо. И так в втором патроне, в третьем, четвертом…
Старик бросил нож на диван и вдруг захохотал:
— Какой ты глупый, друг Айт! Какой ты глупый! «Судьба!» «Суждено!» Тьфу!
Так, самоубийство произошло, хотя выстрела и не прозвучало. Айт уничтожил в себе того, кто не хотел жить. А тот, что остался, сейчас торжествовал, злорадствовал.
Айт собрал патрончики, взвесил их на руке.
«Клянусь! — говорил он в уме. — Клянусь памятью отца и матери, памятью тех, которые погибли в Урании, что сделаю все возможное, чтобы предотвратить войну!..»
Смерть была действительно близка. Тупой удар пули, последний всплеск боли вряд ли добавили бы что-то к пережитому Айтом. И теперь его уже ничто не пугало.
Одиночка? Если одиночка не может противостоять атомной войне, то он может устроить ее взрыв в Урании!
«Да, да! — Айт задумался на мгновение, затем хихикнул ехидным смешком Псойса. — Прошу, господа «мудрейшие»! Это будет чрезвычайно эффектная картина — коллективная гибель миллионеров Монии!»
Цель, которая поблекла час назад, теперь вспыхнула перед Айтом в новом, более ярком свете. Его личная ненависть к Кейз-Олу перерастала в ненависть к целому классу.
«Да… да… — рассуждал Айт. — Следовательно, надо не убивать мистера Кейз-Ола, а поддерживать до времени. И вас также, уважаемая Царица красоты!»
Он думал, что с Мэй покончено навсегда. Но новый Айт, тот, что выжил после духовного самоубийства, цеплялся за светлые воспоминания прошлого.
«Может, Мэй совсем не виновата? Может, и она оказалась здесь только для того, чтобы отомстить Кейз-Олу? И, может, это она заменила патроны в пистолете Псойса и подчеркнула строки в его «Книге священного закона»?»
Айт перестал думать, что только ему одному принадлежит право отомстить Кейз-Олу, и хотел для себя оправдать ту, которую, несмотря ни на что, любил горькой, ненавистной любовью. Однако все говорило против нее.
«Кто же тогда тот незнакомый друг или враг? — озабоченно думал Айт. — Может, Свайн?»
Это предположение было наиболее вероятным. Айт не мог забыть того многозначительного взгляда, которым окинуло его это ничтожество во время разговора о Совещании мудрейших.
— Ладно… Попробуем… — пробормотал Айт. Он запихнул патроны в карман, положил на стол пистолет и нажал кнопку с надписью «Свайн».
Прошло минут пять. В дверь легонько постучали.
— Заходи! — проскрипел Айт.
Низко кланяясь, в комнату проскользнул Свайн. Его глазки воровато сверкнули, губы заискивающе улыбались.
— Стань вон туда! — небрежно махнул рукой Айт в угол против стола.
— Позволите? — не дожидаясь согласия, Свайн метнулся к часам со статуэткой и повернул фигурку лицом к стене. — Во время вашего отсутствия был установлен еще один микрофон. Этот также включен. — Свайн нажал на кнопку у стола. — И этот… — он настежь распахнул двери шкафа. — Когда разговор серьезный, лишние уши вредят!
«Ого! — подумал Айт. — Пожалуй, Свайн значительнее штучка, чем я думал!»
А вслух сказал с насмешливой интонацией:
— Зря беспокоишься, Свайн. Скажи, ты заходил в мою комнату вчера или сегодня утром?
— Упаси боже, господин Псойс! — воскликнул Свайн, молитвенно сложив руки.
— Это ты подчеркнул строчки в «Книге священного закона»?
— Какие, господин Псойс?! — Свайн бросился к столу.
— Стой! — Айт схватил пистолет, нацелился. — Можешь прочитать свою последнюю молитву. Светлейший только поблагодарит меня за то, что я тебя уничтожу.
Свайн выпрямился. Его глаза злорадно блеснули:
— Стреляйте, господин Псойс! Стреляйте в верного слугу! Бог видит мою невиновность, он сохранит меня!
«Ага, сохранит! — Айт еле сдерживал победную улыбку. — Ты проговорился, коварный лис!»
Он уже открыл рот, чтобы заявить, что заменил патроны в пистолете, когда вдруг Свайн насмешливо захихикал и, несмотря на оружие, подошел к столу и сел напротив Айта.
— Полноте, господин Псойс. Ваш пистолет не стреляет. Я давно готовился к этому разговору и принял некоторые меры безопасности.
Айт ждал какой-нибудь выходки со стороны Свайна, поэтому вполне натурально сыграл негодование:
— Чего тебе надо, Свайн? Ты хочешь, чтобы…
— Я хочу того, о чем мы уже говорили, господин Псойс. Оттягивать дальше нельзя! Когда светлейший метнется в Уранию — все погибнет…
Что погибнет? Почему погибнет?
У Айта сейчас было столько же шансов на остроумный ответ, как и у глухого, что абсолютно не слышит вопрос. Но когда уговаривают, даже шантажируют, то самым обоснованным будет короткое отрицание.
— Нет! — сердито сказал Айт.
— Нет?! Опомнитесь! Вы обрекаете на гибель его!
«Кого?» — хотелось крикнуть Айту. Но Свайн молчал, как человек, который выбросил в игре нешуточный козырь и сейчас пристально следит за ходом противника.
— У вас не будет для этого оснований! — воскликнул Айт, чувствуя, что сейчас нужно сыграть смущение и боязнь.
— Нет, основания есть, я вам уже говорил об этом! — Свайн неспешно полез во внутренний карман комбинезона и вытащил фотокарточку. — Вот!
Айт порывисто протянул руку.
— Дайте!
— Прошу! Предупреждаю: это обычная фотокопия, которых можно сделать сколько угодно.
Теперь, видимо, Свайн сказал все. И сказанное должно было иметь незаурядную силу, потому что этот мерзавец совсем обнаглел.
— Так, Псойс, неплохую ты тогда отколол штуку! То была настоящая Царица красоты, не то что нынешние вертихвостки!
Айт не отвечал. Перед ним раскрылась одна из самых сокровенных страниц жизни того, в чьем теле он оказался.
Псойс — еще молодой и стройный — держал в объятиях женщину такой красоты, которая действительно получила бы высшую оценку в Зале конкурсов. Видимо, объектив аппарата и щелкнул этих двоих совсем для них неожиданно, ибо их позы и одежда были не для чужих глаз.
— Помнишь? — насмехался Свайн. — Представляю, что сказал бы светлейший, когда бы увидел такую картину!
Что же, фотография действительно красноречиво и недвусмысленно
