— Или сначала тобой, а потом ужином. Так мне нравится больше, — шепчу я, протянув руку и выключив плиту. Ужин отодвигается в сторону.
Слышу, как с её губ скрывается тихий стон, когда оставляю дорожку поцелуев по её шее. Кажется, сейчас я предпочитаю десерт, а потом основное блюдо. Провожу ладонями по внешней стороне бёдер, проскальзывая под футболку, не забывая про поцелуи её тела. Эта девушка манит меня, как ничто другое. Я бы отдал за неё больше, чем самого себя. Стоит ей только посмотреть на меня из-под густых ресниц и моя голова съезжает с пути, переходя к дорожке с похотью. Достигаю застёжки на лопатках и умело расстёгиваю её. Лямки лифчика выскальзывают из-под рукавов, и я снимаю их. Алекс не противится, позволяя мне снять с неё одну часть белья.
Перехожу на её губы и отбрасываю упавший лифчик в сторону. Вновь запускаю руки под футболку и, пройдясь по талии, следую по резинке на трусиках, которые желаю сорвать и выкинуть туда же, куда и предыдущую часть белья. Дыхание Алекс становится тяжёлым. И когда я оставляю поцелуи по её подбородку, она продолжает держать глаза закрытыми, приоткрыв губы. Запускаю пальцы в волосы, скинув резинку для волос, чувствую, как они рассыпаются сквозь пальцы, словно песок. Придерживаю её затылок, продолжая осыпать поцелуями шею. Знаю, она ходит по тонкой грани. Дрожь её тела говорит о многом. Удивительно, как ей удаётся взорваться, когда я ещё ничего не сделал. Цепляю резинку и снимаю последний барьер, оставляя только футболку. Алекс позволяет скинуть тонкую ткань, и я отбрасываю её за спину. Раздвигаю её ноги шире, и веду по внутренней стороне бёдер к пику. Алекс роняет голову на моё плечо, когда я прикусываю кожу на шее. То, как побелели костяшки на пальцах, которыми она вцепилась с край столешницы и её запыхания, я понимаю, что галочка номер один поставлена.
— Курица уже сгорела, — сквозь отдышку, сообщает она.
— Я уже давно отключил плиту, — улыбаюсь я, продолжая осыпать её шею.
Алекс издаёт какой-то нечленораздельный набор слов, а же притягиваю ещё ближе, потому что сам готов кончить в трусы, как подросток-девственник. С беременностью она стала ещё привлекательней, хотя по внешнему виду и не скажешь, что она в положении. Манит то, что теперь все запреты разрушены. Нам не нужно ничего. Абсолютной никакой защиты, и это сводит с ума.
Сжимаю её талию и поднимаю руки к груди, которая умещается в моей ладони, словно эту девушку специально затачивали под меня. Чувствую, как дрожат её руки, когда она поднимает мою футболку и отбрасывает в сторону. Указательные пальцы скрываются под резинкой моих шорт, ещё немного Алекс медлит, что забавляет, ведь она всегда была нетерпеливой. Наконец, вся моя последняя одежда падает на пол, и я отбрасываю её в сторону. Наслаждаюсь, когда её ладони скользят по моей груди, спускаясь ниже, и выдыхаю у её рта, когда руки смыкаются на мне. Во мне бурлит раскалённая лава, благодаря движениям ладоней Алекс. Как только наполняю её собой — скрывается стон, а она откидывает голову назад, приоткрыв губы. Понимаю, что я только что погиб. Алекс застыла, вцепившись в мои плечи, и где-то внутри играют нотки страха. Я не могу так рисковать, сейчас нужно быть осторожным.
— Больно? — шепчу я, смотря на её лицо.
Алекс мотает головой и роняет её на моё плечо.
— Что? Уже? — не сдерживая приступ смеха, спрашиваю я.
— Прекрати шутить и сделай уже что-нибудь, — хнычет она.
Смотрю на девушку перед собой и не могу не улыбаться, когда она смущённо отводит глаза. Кто бы знал, что это так… мило? Алекс и стеснение — новая сторона моей девушки.
— Том!
— Что?
— Боже, я так не могу, — шепчет она, закрыв ладонями лицо.
— Как прошёл день? — подначиваю я.
Краска заливает её лицо, из-за чего я откидываю голову и смеюсь. Может это и неловкое положение, но слишком смешное, чтобы прекратить.
— Ты серьёзно хочешь узнать, как прошёл мой день, находясь… — её лицо становится красней.
— Находясь в тебе, — хохочу я, — когда ты стала такой стеснительной? Раньше ты помогла поругаться со мной в таком положении, только в кровати.
— Ох, Господи, — хныкает она, отползая назад.
Рывком притягиваю её назад и вновь вхожу, получая её поясницу в виде радуги. Зелёные глаза моментально темнеют, наполняясь желанием, и на этот раз я не смущаю её разговорами. Ощущаю, как медленно, но верно, внутри сжимается всё, когда получаю завершающий стон и моё имя с её уст, взрываюсь сам.
Я думал о ней каждый проклятый день все эти месяцы, но после последнего раза в её квартире, всё только усугубилось. Напряжение сводило с ума, ведь я вновь хотел получить новую порцию страсти этой девушки. Спасало только пребывание в другом городе, иначе мне бы удалось наломать новых дров.
— Я думал об этом каждый день и каждый час, — выдыхаю я.
— О чём? — спрашивает Алекс.
— О тебе.
Её щеки вспыхивают, и я улыбаюсь.
— Когда ты стала такой стеснительной? Ты краснеешь второй или третий раз, я уже сбился со счёта.
— Это… кажется по-новому.
— По-новому хорошо или плохо?
— Хорошо.
— Тогда стоит только улучшать.
Уголки губ Алекс дёргаются и поднимаются. Оставляю несколько поцелуев на её лице.
— Тебе не больно?
— А должно быть?
— Не знаю, ты всё-таки беременна, если тебе больно, говори мне. Я должен знать.
Она кивает, и я свожу брови.
— Я серьёзно. Любая боль, Алекс. Мы не должны повторять ошибок Лизи и Джареда.
— Ошибок?
— Она не говорила тебе?
— Что именно?
— У неё было кровотечение. Джаред рассказал мне.
— Когда? — с ужасом, шепчет она.
— Когда они ругались в универе.
— А, я знаю, это не кровотечение, это другое.
— Может быть, но я не хочу этого. Не хочу потерять вас. Рассказывай мне, я хочу знать всё, каждое изменение.
Алекс смотрит в мои глаза и медленно кивает.
— Я люблю тебя, — говорю я, поглаживая её щёку, после чего кладу ладонь на ровную поверхность живота. — И тебя люблю.
— Нужно доделать ужин.
Соскользнув со столешницы, она оглядывает глазами гостиную, сканируя её на поиск одежды. Натягиваю шорты назад и щурюсь, смотря на Алекс, помешивающую курицу на плите. Она избегает этих слов, и если бы я не знал, что она любит меня, то мог потребовать объяснений. Знаю, она ещё привыкает, я вижу это по её напуганному и напряженному состоянию, которое периодически проявляется, но даю ей время. Я не могу и не хочу настаивать. Она просила свободы, я готов её дать столько, сколько она захочет.
Поднимаю сумку и достаю оттуда шоколадное яйцо, которое купил по пути. Да, я заехал в магазин только ради него, мной управляло желание сделать ей приятно. Она любит их, даже несмотря на протесты против шоколада. Она упрямо считает
