- Дарочка, зайка, поверь, нет в жизни ничего страшнее, чем ребенка своего хоронить, - прошептала она и поспешно прикрыла глаза рукой, - не дай Бог, тебе когда-нибудь узнать. А знаешь, что еще ужаснее?
Мама сделала глубокий вдох, совсем как перед прыжком в ледяную воду, а я легонько сжала ее пальцы. Полученный стресс требует выхода, и лучший способ справиться с ним - это поговорить, выплеснуть наболевшее. Что ж, раз так, то я готова служить маме жилеткой.
- Это потерять свою кровиночку и знать при этом, что ничего не смог сделать, чтобы спасти... защитить малышку... как-то... - в мамином голосе сквозили едва сдерживаемые слезы. Она перевела дыхание и вцепилась в волосы свободной рукой. - Наверное, судьба моя такая: мои девочки... одной ногой в могиле стоят, а я... даже не знаю, что делать, куда бежать...
Я хотела бежать на кухню за валерьянкой, и даже села на кровати, свесив одну ногу вниз, но вспомнила, что выбросила лекарства вместе с едой.
- Не уходи, зайка, - мама настойчиво потянула меня за руку - послушай, у меня сил больше нет держать эту историю в себе, тем более что все так повернулось. Когда я тебя рожала, со мной то же самое было.
Дня за два-три до того как тебе родиться, у меня врачи какую-то скрытую болячку нашли. Уж не знаю, что именно это было, но врачи ясно дали понять: существует угроза жизни ребенка. Они говорили, что так бывает: нет-нет, да и выявляется что-то... Но я-то всю жизнь здоровей коровы была! Только медиков мои доводы не убедили, пришлось срочно в больницу ложиться. Я два дня в оцепенении на койке сидела, за живот держалась, ловила биение твоего сердечка. И думала, что оно в любой момент может остановиться, а я и не замечу ничего, и ничего не смогу сделать. Меня тогда все - и врачи, и родственники - уверяли, что обойдется все, ведь медицина хорошо развита, что новорожденные редко умирают... А у меня на душе кошки скребут, внутри все криком кричит. Страшно, маленькая моя, страшно...
Она замолчала, глядя в окно. На улице вновь начался дождь, вдалеке раздались глухие раскаты грома. Из открытой форточки повеяло сыростью. Легкие занавески колыхались от ветра.
- Там, в больнице, бабуся была, уборщица, древняя совсем. Непонятно, в чем душа держится. На бабу Ягу из детских фильмов похожа была, померла уже, небось, царство ей небесное, добрая бабка была. Девчонки в палате говорили, что она ведьма, представляешь! И еще на картах гадала. Как-то раз ее девочки нам в палату зазвали, чаю попить с тортом. Бабу Настю всегда угощали охотно, она хоть и на первый взгляд божий одуванчик, а знала много. Ой, мне кажется, она действительно ведьмой была, из настоящих. Так вот, чай она попила, карты раскинула, а сама смотрит на меня так пристально, строго, что мурашки по коже побежали. Я и не выдержала, разрыдалась и выскочила из палаты. А она, Анастасия Андреевна, следом вышла, за руку меня поймала и говорит, мол, плохо дело, Света, дочке на роду написано умереть, не родившись. А я ничего вокруг не вижу, только слезы градом, и кроме биения твоего сердечка больше ничего в целом мире нет. А баба Настя вдруг руку положила мне на плечо и говорит что-то ласково, а я и не понимаю почти ни слова. Только выцепила единственную фразу: она знает, как тебя спасти, но способ тот рискованный и гарантии дать она не может. И шприц с какой-то светящейся жидкостью из кармана достает. Я, если честно, колебаться стала. А тогда в знахарство и колдовство не очень-то верили, не так воспитаны были. А баба Настя мне так сказала: 'Ты ж, Катя, себе потом всю жизнь простить того не сможешь, что даже не попыталась дочке помочь. Давай руку. Тебе вреда не будет, да и пользы тоже, а в ребеночка силу живительную вдохнет, раз уж своей не дано. Мне так сказали...'. Я тогда решила, что терять мне нечего. Бабка мне укол сделала, я и не почувствовала ничего, в палату к себе вернулась и уснула. А вечером роды начались, я и забыла тот разговор. Потом от врачей узнала, что девочку не спасли, хоть и сделали все возможное. Ты ни одного вдоха не сделала, сразу мертвая родилась, безнадежный случай. Безнадежный случай... - тихо повторила мама и погладила меня по голове, потом ее губы мучительно скривились, видимо, воспоминания о тех тяжелых днях до сих пор причиняли ей боль. - Врач еще что-то говорила, но я как оглохла, словно кто по голове молотком стукнул. Маргарита Сергеевна, врача так звали, меня даже по щекам била и кричала, мол, ты должна с силами собраться и дальше жить, ведь у меня еще одна дочка есть, Анечка. Потом клятвенно пообещала выяснить, от чего малышка умерла. Сказала, вскрытие делать будут. Я тогда даже рот открыть не сумела, в голове лишь одна
