И Павел, довольный собой, рассмеялся и скользнул по мне затуманенным алкоголем взглядом, отчего я невольно вжалась в стену, однако нашла в себе силы играть роль до конца.
- Что за предложение? - я говорила тихо и буквально заставляла себя смотреть в рыбьи глаза этого мерзавца, причем с выражением полнейшей покорности судьбе. - И что за Верховная?
- Пусть это будет для тебя сюрпризом, Дарочка, но, не скрою, неприятным, - ухмыльнулся он, вальяжно потягиваясь, потом отставил в сторону полупустую бутылку и, встав, неспешно направился ко мне. - Скажу лишь одно: эта ночь станет для тебя последней. Я тебя заинтриговал?
Он был уже совсем рядом, и удушливая волна ненависти, исходившая от него, казалось, опутала меня плотным незримым коконом, не давая вдохнуть. Запах алкоголя и дорогого парфюма ударил в нос, отчего желудок сжало судорогой, и его содержимое устремилось обратно. Я прижала свободную руку к животу и сжалась в комок, стараясь не дышать. Вроде бы помогло. И потом, рука, удерживающая кинжал, мою единственную надежду на спасение, в складках балахона, так выглядела гораздо естественнее.
- Скоро сюда прибудет Верховная, - гнусным голосом протянул Павел и грубо сгреб пятерней мои волосы, заставляя смотреть ему в лицо, - у тебя максимум три часа на то, чтобы попрощаться с жизнью.
Похоже, мой страх, пусть и фальшивый, доставляет ему удовольствие. Или он настолько пьян, что не замечает, какая отвратительная из меня актриса? Или актриса из меня не такая уж плохая?
- Клянусь Пятым, детка, эти три часа не покажутся тебе худшими в твоей жизни, - развязно хохотнул он - мне нравятся строптивые крошки. Их так приятно усмирять. Впрочем, если будешь хорошей девочкой, я разрешу тебе напиться до свинячьего визга - так ты ничего не почувствуешь, когда... Впрочем, я обещал, что это будет сюрприз!
Он швырнул меня на ковер и тяжелой, давящей тушей навалился сверху, грязно возя лапами по моему телу. Содрогаясь от отвращения, я вцепилась в кинжал так, что заболели пальцы, и дернулась всем телом, пытаясь вырваться, но мерзавец-магистр был сильнее. А потом чей-то голос у меня в голове коротко и ясно сказал: 'Бей!' И я, зажмурившись от ужаса и до крови закусив губу, чтобы не закричать, по самую рукоять вонзила кинжал в бок Павла, куда-то в область грудной клетки. Он страшно захрипел и мгновенно обмяк. Кое-как я выбралась из-под каменно-тяжелого тела, прижалась к стене, будто стремясь в ней раствориться, и круглыми от ужаса глазами смотрела на мертвого магистра. Раньше я никогда не видела покойников, но с одного взгляда поняла, что Павел мертв, и это я убила его, пусть защищаясь, но убила. Как же это страшно - убивать! Ноги будто превратились в кисель, и я, сжавшись в судорожно подергивающийся комок, уткнулась лицом в ковер и беззвучно скулила, желая лишь одного: проснуться в своей комнате на диванчике и облегченно вздохнуть, понимая, что все произошедшее было лишь сном, ночным кошмаром. Я не помню, как оказалась у кровати, как в руках у меня оказалась полупустая бутылка с коньяком и как ухитрилась одним глотком выпить почти половину того, что оставалось в бутылке. Горло полыхнуло огнем, внутренности отозвались спазмом, но стало легче. По крайней мере, в голове прояснилось.
Я крепко обхватила себя руками. Потом, Дара, все потом. И слезы, и ужас от содеянного, и поиск оправдания своему поступку. Потом, если... то есть, когда выберешься из этого проклятого места. А пока что возьми себя в руки. Здесь нельзя оставаться. Павел единственный из сектантов знал, что меня нужно оставить в живых. Теперь он мертв, и остальным ничто не помешает принести меня в жертву Пятому (а зачем еще нужны три десятка безвольных кукол, на сленге сектантов - бараны?). И ту, кого магистр назвал Верховной, дожидаться тоже не стоит. Нужно как можно скорее найти шарик или иным способом связаться с Вороном. И для начала неплохо было бы найти ключ от комнаты. Кажется, Павел носит его при себе.
Но стоило мне сделать шаг к трупу, как за дверью послышались шаги и Наташин голос:
- Магистр, откройте, пожалуйста! Мы нашли следы на лестнице и... Позвольте нам осмотреть вашу комнату, она, сбежавшая, прячется там, может быть, под кроватью. Больше негде, магистр, мы все обыскали. Простите, магистр. Магистр?
Я заметалась по комнате, лихорадочно соображая, где бы спрятаться. Снова под кровать? В шкаф? Под стол? Нет, все не то! Когда сектанты найдут своего магистра мертвым, они тут все вверх дном перевернут, и нужно придумать что-то похитрее, если я не хочу быть обнаруженной.
- Он не отвечает! - во взволнованном голосе Наташи слышались истерические нотки. - Почему он не отвечает? Не приведи Пятый... Чего встали?! Ломайте дверь, тупицы!
Входная дверь содрогнулась под ударами, но устояла. Времени мало, а я так ничего и не придумала. Вот если б я могла стать невидимой, смогла бы незаметно проскользнуть мимо сектантов. Хм, а магичка с даром трех дней отроду сможет стать невидимой? О, ей придется очень постараться, потому что от этого зависит ее жизнь, двадцать девять жизней пассажиров сгоревшего автобуса и бессчетное количество жизней тех, кто теоретически может попасть в лапы секты поклонников Пятого божества. Я не знаю, как именно это делается, но очень надеюсь, что и на этот раз сумею обойтись без специальных заклинаний. И потом, неизвестно, сколько еще продержится дверь. Только бы успеть!
Я юркнула в угол рядом с входной дверью и, притаившись, подобрала подол длинного балахона - ведь если кто-то из сектантов наступит на него, с надеждой на спасение придется попрощаться. Постаравшись успокоиться, чему немало поспособствовали остатки коньяка, я закрыла глаза и обратилась к собственному дару с целью напомнить, что, если погибну я, погибнет и он. А потом горячо попросила помочь мне.
Ласковое тепло заструилось по голове, по плечам и вдоль позвоночника. Сила дара. Он слышит меня и полностью мне доверяет. Я принимаю его, он, в свою очередь, принял меня, теперь мы одно целое, как и задумано высшими силами еще до нашего рождения.
Закрыв глаза и зажав свободной рукой рот, чтобы никто не услышал мое дыхание (и не учуял запах коньяка), я представила, как растворяются в воздухе мои пальцы, потом руки и плечи, потом ноги в той же последовательности, как я сама становлюсь воздухом, немного затхлым и пропитанным алкогольными парами воздухом этой комнаты. Голова и грудь стали невидимыми в последнюю очередь, за секунду до того, как дверь слетела с петель, и в комнату ввалились те самые громилы,
