– Французы!
Это клич буквально вздернул солдат с земли. Вскочив, они, не дожидаясь команды, стали собираться в шеренги. Сегодняшний бой убедительно показал, что отбиться от врага можно только в строю. Забегали, формируя колонны, офицеры. К Неверовскому подвели коня. Вскочив седло, он извлек из футляра подзорную трубу, разложил и поднес окуляр к глазу.
– Это не французы, – сказал, опуская трубу. – Русские егеря. Похоже, те, что выручили нас.
Спустя пять минут стало ясно, что генерал не ошибся. Дивизию нагнал отряд егерей. Ехали они верхом, и по тому, как солдаты держались в седлах, опытный глаз сразу видел, что они не кавалеристы. Это обстоятельство, тем не менее, не мешало егерям бодро рысить в колонне по четверо в ряд. Следом упряжки тянули пушки и зарядные ящики. Замыкал колонну обоз из нескольких крытых фур.
– Похоже, не только не погибли, но и уцелели в большинстве, – заметил Ставицкий, определив на глаз численность егерей.
– Сейчас узнаем, – отозвался Неверовский, увидев, как от приближавшейся колонны отделились два всадника и направились к ним. Через минуту он разглядел Спешнева и его странного лекаря.
– Ваше превосходительство! – козырнул штабс-капитан, приблизившись. – Докладываю: французы прекратили атаки и отступили к Красному. В связи с чем пребывание роты на дороге утратило значение, и я снял ее с позиций. Дорогу за собой мы завалили деревьями. Неприятелю, чтобы расчистить, придется потрудиться, – Спешнев улыбнулся. – Вряд ли они сделают это сегодня – темнеет. Можно идти в Смоленск свободно.
– Но почему они отступили? – удивился Неверовский.
– Полагаю, сочли, что к вам подошло подкрепление, – сказал сопровождавший Спешнева лекарь. – На большаке у вас не было пушек, и они это видели. А тут целая батарея, да еще меткий огонь из ружей. Они предположить не могли, что нас всего рота, – он усмехнулся.
– Сколько людей потеряли? – спросил генерал Спешнева.
– Ни одного, ваше превосходительство!
– То есть как? – изумился Неверовский.
– Французы ближе ста шагов к нам не подошли. Будь у них пехота, пришлось бы не сладко. А что может сделать кавалерия? У них только сабли и пистолеты.
– Невероятно! – выдохнул за спиной генерала Ставицкий. – Рота егерей остановила несколько полков кавалерии! Ни за что бы не поверил, если б рассказали.
– Каковы потери неприятеля? – спросил Неверовский. – Мне нужно в рапорте указать.
– Не считал, – пожал плечами штаб-капитан. – Ну, сотни две.
– Пишите тысячу, – предложил лекарь. – Чего их, супостатов, жалеть?
Офицеры захохотали. Спустя секунду к ним подключился и генерал.
– Кстати, штабс-капитан, – спросил, отсмеявшись. – Видел, как егеря за триста шагов поражали неприятеля из ружей. Как вам удалось?
– Вот!
Спешнев достал из сумки и протянул генералу пулю. Неверовский взял ее и повертел в пальцах. Странная пуля. По форме как оконечная фаланга пальца. С донца – выемка, внутри которой торчит шпенек.
– Почему такая? – спросил штабс-капитана.
– Пороховой заряд, сгорая, распирает пулю сзади, плотно прижимая ее к стенкам ствола, – пояснил Спешнев. – Из-за этого она летит много дальше и куда прицельней.
– Кто придумал?
– Он! – штабс-капитан указал на лекаря. – Как и всю нашу диспозицию. Это Платона Сергеевича нужно благодарить за успех сегодняшнего дня.
Неверовский и его офицеры изумленно уставились на Руцкого. Тот в ответ улыбнулся и пожал плечами.
– Откуда такие познания? – спросил генерал.
– Платон Сергеевич – ученый человек, родился и вырос за границей, – ответил вместо лекаря Спешнев. – Был насильно взят в армию Бонапарта, где со временем стал личным лекарем маршала Виктора. Не желая служить узурпатору, бежал и перебрался в Россию. Присоединился к нам после Салтановки.
– За что крест дали? – спросил Неверовский лекаря.
– По пути к Смоленску разгромили роту польских шеволежеров, – ответил тот. – Нас тогда сорок было, а их – шестьдесят пять. Однако положили всех, потеряв трое своих.
– После сегодняшнего дела поверю, – кивнул генерал. – Не хотите служить у меня, Платон Сергеевич? Унтер-офицером для начала, а офицерский чин я вам выхлопочу.
– Благодарю! – поклонился лекарь. – Но я уже дал слово князю Багратиону.
– Жаль, – сказал Неверовский. – Но, если надумаете, предложение в силе.
– Благодарю, – поклонился лекарь.
На том разговор и кончился. У генерала и его офицеров нашлись другие дела – более спешные и необходимые.
* * *Послезнание рулит. Я помнил, что французы отстанут от Неверовского, нарвавшись на огонь двух русских пушек. На пути отступления дивизии случится отряд егерей с орудиями, которые и вступят в бой. Приняв их за подмогу, присланную из Смоленска, французы отойдут. Почему бы не взять роль спасителей на себя? И Неверовскому более ранняя помощь, и нам возможность отличиться.
Однако, увидав с опушки отступление дивизии, я внутренне содрогнулся. Колонна русских войск ползла по большаку, напоминая издали огромную змею, которую со всех сторон атаковали полчища крыс. Последних было тысячи. Они прыгали к «змее», пытаясь укусить, и отскакивали, получив отпор. От мысли, что эта стая устремится к нам и неизбежно растерзает, похолодели яйца. На миг возникло малодушное желание отсидеться в лесу, а потом тихо уйти, но я прогнал его усилием воли. Ввязался в дело – не пищи.
Дальше пошло по задуманному. Неверовский принял предложение помощи (а что ему оставалось?), и мы вступили в бой. Первый же залп по врагу успокоил меня. Мюрат и здесь проявил беспечность и отсутствие здравого смысла. Высоко занесся сын трактирщика. Став зятем Наполеона и Неаполитанским королем, поверил в свою непогрешимость. Вместо того чтобы подтянуть пушки и раскатать противника ядрами и картечью, бросил кавалерию в лобовую атаку. Ну, и получил. Даже аховые стрелки из гарнизонного полка собрали кровавую жатву. Трудно промахнуться по плотной кавалерийской массе…
Били мы по лошадям. Здесь нет защитников животных, а боевой конь воспринимается, как танк в моем мире или как бронетранспортер. Чем больше вывел из строя, тем лучше. Получив отпор, французы отскочили и попытались обойти нас с флангов, то есть просочиться сквозь лес. Ага, счас! Зря, что ли, засеки рубили? Заодно мы приласкали их огнем из ружей. Пушки разворачивать не стали – они более уязвимы. Я тоже стрелял и, похоже, попадал. Обломавшись, французы не придумали ничего лучшего, как повторить лобовую атаку. На нас устремились тысячи коней. Их всадники махали саблями и вопили. И вот тут у меня душа ушла в пятки. Казалось, ничто не в состоянии остановить эту лавину. Мы стреляли, как заведенные. Не только мне, но даже бывшим гарнизонным солдатам было ясно: спасет только скорость перезарядки. Споро молотили пушки – Егор неплохо натаскал за эти дни своих подчиненных. Очень скоро опушку затянуло пороховым дымом, и мы лупили в это облако вслепую – в кого бог положит. Я все ждал, что вот-вот из дыма вынырнут оскаленные морды лошадей, и нам придется отбиваться от всадников штыками и прикладами, но не случилось – французы не выдержали. Сквозь треск выстрелов мы различили удалявшийся топот
