Но, где та Алиса, которая боролась до последнего, чтобы ее не трогали, оставили независимой?
Внутри меня загорелся огонек.
Я отчетливо вспомнила его татуировку: замысловатые узоры от шеи до кисти, которые как он сказал были молитвой на иврите. По своему незнанию я думала, что буквы на груди были также частью молитвы, но это было имя. Имя его любимой? Или она соврала мне. Я могла проверить это, спросить у него.
Сердце перестало биться, замедляя меня. Конечности предательски стали неметь.
Не желая оставаться в душном помещении ни секунды я решила выйти на веранду, которая здесь была. В прошлой жизни мне нравилось там сидеть со своими подругами. В той жизни, где я была личностью.
Горло, нос и глаза жгло от невыпущенных на волю слез, они душили меня изнутри. Чем я не игрушка?
К моей радости и удивлению на веранде никого не было, видимо она не пользовалась у гостей популярности.
— Осторожно, можешь замерзнуть, тут сильный ветер.
Я обернулась на голос и увидела у стены одиноко сидящего молодого человека. Брюнет был вызывающе красив с волевым подбородком и прямым носом. В отличие от всех остальных гостей он был не в костюме. Просто в синей рубашке на выпуск с закатанными руками и белых брюках.
В его руках была бутылка дорого вина.
— Я Вам помешала?
— Нет. — он улыбнулся вставая. Я даже не ожидала, что он так высок и хорошо сложен. — Мне наоборот приятно, что мне составит компанию такая очаровательная златовласка.
— Я хочу сразу предупредить, что я с Лукой Гроссерия и ему вряд ли понравится Ваш флирт.
— Ну и пусть не нравится. — мужчина скривился, дразнясь и пожимая равнодушно плечами. — Меня зовут Оливер. Оливер Спайк.
Он протянул мне руку, подходя достаточно близко. Я пожала ее. Мне нравился этот уверенный в себе человек. Мне нельзя сейчас быть наедине со своими сомнениями, которые разъедали, обливая мои внутренности кислотой, выжигая все.
— Алиса. — представилась я не называя свою фамилию. За последние месяцы я стала просто девушкой без фамилии.
— Хотите вина, Алиса?
— Почему бы и нет?
— Тогда только с горла. — он протянул мне бутылку и я приняла ее, отпивая прямо с горла, глядя ему в глаза. Не знаю почему, но у меня пропал страх разозлить Дьявола, либо на меня так действовал дерзкий Оливер, либо мне захотелось делать что-то не задумываясь о последствиях, повинуясь своему характеру. Я не безвольная собака.
Огонек внутри меня разгорелся, образуя маленькое пламя.
— Можно на ты?
— Думаю после распития вина с одного горла — только на ты… — я забыла каково это, флиртовать, игриво улыбаться. Оливер ответил мне такой же игривой улыбкой, очень очаровательной несмотря на его грубую внешность.
— Значит ты Алиса, которая на балу забрела в тихое место в поисках своего Зазеркалья?
— Я следовала за белым кроликом.
— И как, догнала его?
— Ну хорошее вино я точно нашла.
Мы рассмеялись. Вокруг были разноцветные огоньки, которые создавали очень романтическую обстановку. Я обвела их взглядом, делая очередной глоток. Мне бы хотелось тут оказаться с другим человеком, также шутить, говоря ни о чем с ним. Чтобы все было слишком просто и банально, как у всех.
Сердце снова заныло. Скандируя "Мониша. Мониша. Мониша." Это ее имя?
Огонь превратился в пламя.
— Не грусти, Алиса, пожалуйста, ради меня. Я не люблю грустных девушек. — он откинул мои спутавшиеся волосы со лба словно мы давно знакомы. Жест был таким машинальным и притягательным. Так делали только близкие мне люди.
— А Вы не боитесь моего спутника?
— Нет. Наверное, я единственный который не боится его в этом здании.
— Почему? — мне хотелось понять говорит он правду или играет со мной, как многие в последнее время. Хочет казаться напыщеннее, смелее. Мой бывший тоже был уверенным в туалете пока рядом не было Дьявола, в его присутствии же он потерял своей спеси.
— Потому что мы уже давно знакомы и, скажем так, играем на равных в шахматы. — я поверила. Его лицо было таким спокойным. — А ты боишься его?
— Как все… Почему ты тут один?
— Я одиночка по жизни. — Оливер взял в руки у меня бутылку, поднимая одну бровь и заговорчески шепча:
— Я могу стать Шляпником, верным другом и спасителем Алисы… — я открыла рот, подбирая, что ответить ему, но Оливер неожиданно оскалился и громко продолжил, не давая мне ничего сказать: — Сам Лука Гроссерия пожаловал к нам, собственной персоной.
Дьявол стоял в дверях, и хотя его поза была расслабленной, а лицо ничего не выражало, я знала точно — он в диком бешенстве. Он крутил в руках бокал виски со льдом, лениво и не торопливо, прислонившись к дверному косяку.
— Оливер. — желваки недружелюбно заиграли на его лице. Наверное, я должна была подойти к нему, смягчить ситуацию. Я нарушила его чертовые правила, говорила с чужим мужчиной наедине, но вместо этого, я стояла рядом с незнакомцем, немного касаясь его; рядом с ним, а не с Дьяволом.
У Оливера на губах была моя помада. Я только сейчас заметила ее, осознав, что пока мы пили вино с одной бутылки, мужчина непроизвольно испачкался. Это не укрылось от Луки, потому что его глаза задержались на отпечатке губ на улыбке. Изучив следы преступления, он поднял глаза на меня, впиваясь и раздувая пламя.
Бокал виски лопнул, крошась в его руках на большие осколки. Я даже подпрыгнула от неожиданности и испуга. Но Дьявол даже не заметил этого, не почувствовал как осколки впились в его руку, изрезая ее, окрашивая кровью манжет рубашки и стекая на пол. От напряжения у него даже зубы заскрипели. Но Оливер действительно был спокоен, его ситуация забавляла, заводила, потому что глаза загорелись веселым огоньком. Он подался чуть вперед, закрывая меня собой, словно защищая.
Глава 18
Дьявола не интересовал Оливер, он словно не замечал его, его взгляд был прикован исключительно ко мне, предательнице, непокорной, стоящей за спиной чужого мужчины, пьющей вино вместе с ним тет-а-тет. Я видела в нем снова того человека, который приручал меня, заставлял стоять на коленях перед ним. В нем было столько леденящей душу ненависти и необьятной злости, он источал ее каждой своей клеточкой.
Во мне боролось две женщины: одна была послушная и готовая просить прощения, желающая прижаться к его груди, вдохнуть его запахи ощутить нежность, ласку, нет… любовь… А вторая хотела свободы выбора, уважения и чтобы с ней общались на
