Телохранитель перестал тянуть и толкнул ее. Дверь оставалась закрытой.
Питерсон внимательно посмотрел на него. Телохранитель стиснул зубы, ухватился за дверную ручку, уперся ногой в стену и потянул. Он был на удивление силен, и пытался обрушить всю переднюю стену.
Телохранитель отпустил ее, резко развернулся и ударил каблуком в дверь. Она даже не вздрогнула.
Питерсон поморщился.
— Вырежи ее.
Телохранитель вытащил складной нож, привычным движением запястья раскрыл его и полоснул по сетке. Нож отскочил в сторону, разбрызгивая искры. Мои экранные сетки были сделаны из продвинутого металлического сплава. Он будет отражать продолжительный огонь из штурмового оружия в упор.
Телохранитель посмотрел на Питерсона.
Я погладила Чудовище.
Короткий вой полицейской сирены включился на две секунды и эхом разнесся по улице. За внедорожником притормозил черно-белый патрульный автомобиль. Офицер Мараис вышел из машины, демонстративно проверил номерной знак внедорожника и направился к моей парадной двери. Должно быть, Шон все-таки связался с ним.
Питерсон сурово посмотрел на Мараиса. Мараис оглянулся на него с тем бесстрастным выражением лица полицейского, которое заставляло чувствовать себя виноватым, даже если ты ничего не сделал, потому что этот взгляд говорил, что ты должен был что-то сделать, и теперь будут последствия.
Мараис закончил разглядывать Питерсона и решил вместо этого посмотреть на телохранителя. Его взгляд скользнул к ножу в руке телохранителя.
Телохранитель явно чувствовал себя неловко.
Мараис положил руку на табельное оружие.
— Бросьте нож.
Телохранитель отпустил нож, и тот упал на крыльцо.
— Я получил сообщение о вторжении по этому адресу. Мэм, не хотите ли вы, чтобы эти двое мужчин ушли?
— Хочу.
Мараис повернулся к Питерсону.
— Сэр, пожалуйста, покиньте территорию отеля.
Питерсон бросил на меня свирепый взгляд, его черные глаза были непроницаемы, повернулся и пошел вниз по подъездной дорожке, не говоря ни слова. Телохранитель последовал за ним. Мараис подмигнул мне, снова напустил на себя полицейское выражение и последовал за Питерсоном и его телохранителем вниз по подъездной дорожке.
С одной стороны, знание того, что Шон беспокоится обо мне, а Мараис заботится достаточно, чтобы защитить меня, разливало тепло у меня внутри. С другой стороны, когда Шон вернется, мне придется пересмотреть политику хранителя в отношении разоблачения и поиска помощи извне. К тому же, у меня все было под контролем. Питерсон с его телохранителем ни в коем разе не вошли бы в нашу гостиницу, и самым трудным во всем этом испытании было убедиться, что Чудовище не покажет им свои настоящие зубы.
Не беря во внимание Мараиса, миссия выполнена. Питерсон не попал в гостиницу, и ничего необычного не произошло, что заставило бы его заподозрить, что «Гертруда Хант» была чем-то иным, кроме обычной гостиницы типа «кровать и завтрак». С удивительно прочной сетчатой дверью.
На улице телохранитель открыл переднюю пассажирскую дверь для Питерсона. Злой миллионер двинулся, чтобы влезть, повернул голову и замер.
К гостинице подошел очень крупный мужчина. На нем было длинное кожаное пальто и ковбойские сапоги, и при ходьбе он издавал странный металлический звон. Его длинные волосы падали на плечи идеально симметричными золотисто-белокурыми волнами, как будто он провел ошеломляющее количество времени со щипцами для завивки волос, а затем уничтожил половину озонового слоя планеты, фиксируя лаком. Его черты лица напомнили мне кого-то из Полинезии, маури или гавайца, но что-то определенно было не так с пропорциями.
И кем он может быть?
Телохранитель уставился на великана, слегка приоткрыв рот. Питерсон прищурился, словно целясь из пистолета. И он, и телохранитель были на пару дюймов выше шести футов, а этот человек возвышался над ними на целый фут или даже больше.
Я подняла экран и увеличила изображение его лица. Радужки у мужчины были блестящие, ярко-пурпурные, точь-в-точь цвета шпинельного кольца, которое Калдения задумывалась купить в прошлом году и отвергла как «слишком розовое».
Незнакомец затрепетал своими неестественно длинными светлыми ресницами и открыл рот.
Молчи, молчи, молчи…
— Приветствую вас, местный хранитель мира.
Я зарычала.
— Чем могу вам помочь, сэр? — спросил Мараис с тем же бесстрастным выражением лица.
— Могу я узнать, где находится ближайший постоялый двор?
Мараис и глазом не моргнул.
— Вон он, по той подъездной дорожке. — Он кивком указал на «Гертруду Хант».
— Я вам очень благодарен, — заявил незнакомец. — До свидания, констебль.
Он повернулся и забрякал по моей подъездной дорожке. Я увеличила изображение его ног. У его сапог были шпоры.
Кого я расстроила в своей прошлой жизни?
Мужчина поднял свои руки размером с лопату и сложил их вместе, коснувшись указательным и средним пальцами верхней части и большими пальцами нижней, образуя между ними алмазное пространство. Медамот с гуманизатором. Как раз то, что нам было нужно.
Я подняла руки, переплетя пальцы и держа их прямо, прижав большие пальцы к ладоням, так что мои руки образовали крестик.
— Приветствую вас, хранительница.
— Добро пожаловать, почетный гость.
Он взялся за ручку двери, сетчатая дверь легко распахнулась, и он нырнул внутрь.
Закрывая дверь, я мельком взглянула на Питерсона. Он уставился на меня, выпятив челюсть и побледнев, как труп.
Я закрыла за собой дверь. Пять минут. Если бы только медамот появился на пять минут позже.
Я повернулась, взяла свою мантию и надела ее.
Медамот вытянулся. Его человеческое тело стало статичным, застывшим, как будто это было изображение, что поставили на паузу, разделенное на шестиугольники, которые стали белыми, а затем дождем осыпались вниз, когда проекция рухнула, оставив за собой массивное существо. Он был восьми футов ростом, с широкими плечами и мощными мускулистыми конечностями. Его кожа, темно-зеленая на спине и ярко-оранжевая спереди, выглядела толстой и грубой, как шкура какой-то доисторической акулы. Его ноги имели больше общего с ногами кенгуру, чем с человеческими, но руки были полностью гуманоидными, длинные, с большими ладонями, снабженными четырьмя ловкими пальцами, каждый из которых заканчивался когтем. Его голова принадлежала хищнику — длинные устрашающие челюсти, предназначенные для того, чтобы пронзать сопротивляющуюся добычу четырехдюймовыми клыками и удерживать ее неподвижно, пока она бьется, умирая. У него были большие собачьи уши, стоящие торчком, чувствительный нос на конце длинной морды, и большие янтарные глаза, посаженные спереди, как глаза земных хищников, чтобы замечать и выслеживать добычу.
Медамоты были прирожденными охотниками. Выслеживание, охота и убийство были для них инстинктивны, и их хищническое стремление включалось, как только они открывали глаза. Детеныш медамота, выпущенный на луг, убивал всех кроликов и мышей на нем, объедался, а потом плакал, потому что остальное мясо сгнивало, и он опять был голодным. Ассамблея отнесла их к категории особо опасных. Были случаи, когда они пытались охотиться на других постояльцев, и некоторые более оживленные гостиницы, такие как «Каса Фелиз», неохотно принимали их, потому что за
