существовании в Новгороде с конца XII в. двух торговых иноземных дворов: немецкого с церковью Св. Петра и готского с церковью Св. Олава.[48] Е. А. Рыбина на основании совокупного рассмотрения повести о новгородском посаднике Добрыне и целого комплекса разнообразных письменных сообщений заключает, что «Готский двор с церковью св. Олафа на нем был основан в Новгороде не позднее первого десятилетия XII в.» [Рыбина 1978. С. 79-85].
Если согласиться с принятой в науке датировкой рунической надписи из Шюсты 90-ми годами XI в., равно как и с таким прочтением этой надписи (О. фон Фрисен, Е. А. Мельникова), что Спьяльбуд «умер в Хольмгарде в церкви Олава» (а не «в дружине Олава», как полагал С. Бюгте, или «при путешествии Олава в Грецию», как читал это место Р. Дюбек),[49] то получается, что скандинавские источники дают еще более раннюю датировку основания церкви святого Олава в Новгороде, ибо церковь в таком случае должна была быть построена «между 1030 г. (смерть Олава Харальдссона) и 90 -ми годами XI в.» [Мельникова 1974. С. 177].[50] Однако строгая аргументированность вывода Е. А. Рыбиной о том, что церковь святого Олава на Готском дворе строилась в годы жизни посадника Добрыни, т. е. в начале XII или на рубеже XI–XII вв. [Рыбина 1986. С. 19], ставит под сомнение либо датировку камня из Шюсты, либо предложенное О. фон Фрисеном прочтение высеченной на нем надписи.
Существование скандинавского купеческого двора в Новгороде указывает на то, что к XII в. торговые связи Руси и Скандинавии носили в известной мере постоянный, регламентированный характер. Исследователи внешней торговли Древней Руси отмечают, что, «как ни скудны источники, они позволяют заключить, что уже в ту далекую пору складывались относительно устойчивые системы межгосударственных торговых союзов» [Новосельцев, Пашуто 1967. С. 108].[51] Письменные памятники фиксируют отдельные нарушения торговых соглашений. Новгородская первая летопись под 1134 г. отмечает, что «рубоша новгородць за моремь въ Дони (в Дании. – Т. Д.)» [НПЛ. С. 23]. А под 1188 г. – что «рубоша новгородьце Варязи на Гътехъ» [Там же. С. 39]; в ответ на это Новгород разорвал торговый мир: «не пустиша из Новагорода своихъ ни одиного мужа за море, ни съла въдаша Варягомъ, нъ пустиша я без мира» [Там же].
Чудесное исцеление немого раба в церкви Св. Олава в Хольмгарде
Мотив встречается в тех же источниках, что и чудо иконы,[52] за исключением версии «Отдельной саги» по «Книге с Плоского острова»:
Один варяг на востоке в Гардах купил себе одного молодого раба. И был тот немой и не мог говорить, однако был он разумный и искусный во многих вещах. И не знал ни один человек, какого он рода, потому что он не мог сказать этого, даже если его об этом спрашивали. Все же многие люди говорили, что он, должно быть, норвежец, потому что он изготовлял оружие, как они, и украшал его, как делали одни варяги. И вот этот несчастный человек со своим слабым здоровьем повидал многих господ. И как всегда может случиться, это привело к тому, что некий купец освободил его и дал ему свободу по причине мягкосердечия. Тогда отправился он по своей воле и прибыл в тот город, который зовется Хольмгард. И дала ему приют одна хорошая женщина. И прожил он там много дней. А эта хорошая женщина всегда посещала все богослужения, обращенные к конунгу Олаву. И почитала она этого великого и милосердного конунга с великой любовью и верой. И вот однажды ночью, когда она заснула, явился ей Олав Святой и так сказал ей, что тот юноша должен последовать за ней на следующий день к заутрене. Она сделала так, как он повелел, привела его с собой на службу в церковь. И как только он пришел в церковь, стал его клонить сон, и лег он и заснул, пока священники служили службу. Вслед за тем он увидел во сне того самого человека, и подошел тот к нему в той же самой одежде и в том же обличье, в котором являлся прошлой ночью той женщине. И дал ему речь и исцеление своей милостью и милосердием всемогущего Бога при помощи святого конунга Олава [Leg. s., k. 124].
Совершенно очевидно, что тексты жития Олава и «Легендарной саги» взаимосвязаны. Как и в чуде иконы, здесь содержится свидетельство существования в Новгороде церкви Св. Олава. Е. А. Мельникова не без основания полагает, что выдвижение церкви в качестве посредника при совершении чуда указывает на «храмовый» характер этих рассказов и дает возможность предположить, что они возникли в кругу клира или прихожан церкви Св. Олава в Новгороде [Мельникова 1996].
Отъезд Олава Харальдссона из Гардарики
Причина, по которой Олав покинул Русь
О возвращении Олава Харальдссона из Гардарики, равно как и о его поездке туда, упоминается, за исключением «Истории Норвегии» и «Обзора», во всех источниках данного круга.[53] Однако объем информации в них далеко не одинаков. В «Легендарной саге», в «Красивой коже» и в различных редакциях саги Снорри Стурлусона рассказывается о том, что заставило Олава вернуться в Норвегию, а именно – известие о гибели ярла Хакона. Дело в том, что ярл Хакон стал правителем страны после отъезда Олава. Летом 1029 г. он приплыл в Англию за своей невестой, а в обратный путь собрался «только поздней осенью», и корабль его затонул. Узнав об этом, Бьёрн Окольничий отправился на Русь за конунгом Олавом и приехал туда «зимой на самый йоль» (декабрь 1029 г.). Под 1029 г. анналы сообщают о том, что Олав прибыл на восток в Гарды, а ярл Хакон утонул.[54]
Согласно «Красивой коже», за Олавом, живущим в Гардарики, едут «многие его друзья с севера из Норега». В рукописи А логика изложения явно нарушена: сначала говорится, что к Олаву поехали друзья, и он узнал новости; тут же излагаются и сами новости: утонул ярл Хакон, и осенью об этом стало известно в Норвегии; несколько дальше повторно сообщается (почти дословно по тексту «Легендарной саги»): «после этого послали друзья конунга Олава ему слово, что в стране той нет правителя». Более того, топоним Аустррики используется здесь не в том значении, которое характерно для «Красивой кожи». Создается впечатление, что в рукописи А сведены воедино данные разных источников, тем более что в рукописи В этого повтора нет.
Логично построенный рассказ Снорри о том, как Бьёрн Окольничий собрался в дорогу после того, как стало известно о гибели ярла Хакона, а это случилось осенью, – интересен описанием пути (то на лошадях, то на корабле) из Норвегии на Русь и временем на него затраченным («зимой на йоль», т. е. к двадцатым числам декабря, Бьёрн прибыл на Русь к конунгу Олаву).
Бьёрн Окольничий узнал те новости, о которых уже говорилось, что ярл Хакон утонул. Тогда он изменил свое мнение, он раскаялся в том, что нарушил верность конунгу Олаву. Он посчитал себя свободным от того договора, который он дал на верность ярлу Хакону. Бьёрну подумалось, что теперь появляется надежда, что к власти вновь придет конунг Олав, если он вернется в Норег, поскольку там тогда не было правителя. Бьёрн быстро собрался в путь и взял с собой несколько человек, двигался он затем день и ночь, то на лошадях, когда это было возможно, то на корабле, если это было необходимо, и не останавливались они в своей поездке, пока не прибыли зимой на йоль в Гардарики к конунгу Олаву, и был конунг очень рад, когда Бьёрн его нашел. Конунг тогда узнал многие новости с севера из Норега. Бьёрн говорит, что ярл утонул и в стране не было правителя. Эти новости обрадовали всех тех, кто последовал за
