Раньше той же зимой Харальд послал Торарина Невульвссона и Хьёрта на восток в Хольмгард за той козлиной шкурой, которую он там оставил у королевы Эллисив, как сказано раньше, и не должны они были возвращаться назад, если не добудут той шкуры и всего добра, которое в ней было. Они вернулись, когда Тости уже пробыл некоторое время у конунга. Хьёрт пошел к конунгу и приветствовал его и сказал, что Эллисив приветствует конунга. [Несмотря на то, что прошло больше двадцати лет, Эллисив посылает Харальду шкуру с серебром, привет и предостережение против его поездки на запад.] [НЬ., 331].
Прядь, вне всякого сомнения, вторична по отношению к «Саге о Харальде Сигурдарсоне» в том ее варианте, который известен королевским сагам, но она содержит и дополнительный материал. В ней просматривается намек на развод Харальда с Елизаветой, который в принципе был возможен, в соответствии с норвежским и исландским правом [Frostatingslov, XI: 1; Gulatingslov, 54; Gragas. Ib, 39–45]. Но общая сказочность и неправдоподобность ситуации, неточность описываемых имущественных отношений, нарушение сроков договора не позволяют думать, что прядь сохранила какую-то реальную информацию. Скорее, ее автор, который из «Саги о Харальде» знает и Елизавету, и Тору как жен Харальда, пытается с позиций XV в., когда институт наложничества ушел в прошлое, внести некоторую ясность в вопрос о мнимом двоеженстве конунга,[132] что ему, впрочем, не очень удается.
Весь приведенный выше материал, вопреки его фрагментарному и косвенному характеру, убеждает, как кажется, в том, что Елизавета Ярославна оставалась норвежской королевой более двадцати лет – с зимы 1043/44 г. до гибели своего мужа Харальда Сигурдарсона 25 сентября 1066 г. в битве при Стамфордбридже.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Не один раз на протяжении этой книги мне приходилось говорить о том, что то или иное описание того или иного норвежского конунга выполнено в соответствии со вполне определенным стереотипом и направлено на возвеличение этого скандинавского правителя. На вопросе о стереотипности, присущей древнескандинавским источникам, и в первую очередь сагам, мне и хочется остановиться вместо заключения.
Герои королевских саг – по преимуществу конунги и ярлы, ибо их действия, с точки зрения авторов саг, составляют суть исторического процесса. Перед читателем проходит вереница норвежских конунгов. Несмотря на ряд индивидуальных качеств, конунги, как показал на материале «Круга земного» А. Я. Гуревич, обладают традиционным набором качеств, а именно: физической красотой, силой, героизмом, воинской доблестью, щедростью [Гуревич 1972. С. 82-99].
Стереотипны в значительной степени и их судьбы. Конунги проявляют себя в полной мере уже в раннем детстве. Этим авторы саг подчеркивают, что право быть конунгом и черты, присущие конунгам, не являются благоприобретенными, а есть нечто врожденное. Харальд Прекрасноволосый, будучи 10-летним мальчиком, наследует своему отцу, становится норвежским конунгом и одного за другим уничтожает всех своих врагов. Его сын Эйрик (прозванный впоследствии Кровавая Секира) в 12 лет на пяти больших кораблях отправляется по Восточному пути, с чего и начинается для него серия морских походов в далекие страны, грабежей и удачных, по словам саги, сражений. Сводный брат Эйри-ка, Хакон Добрый, возвращается на родину из Англии, где он находился на воспитании у короля Этельстана, и становится конунгом Упланда. Собрав огромное войско, он изгоняет из страны конунга Эйрика Кровавая Секира, а самому Хакону в это время не более 15 лет. Олав Харальдссон, в 12-летнем возрасте одерживает подряд три победы, сражаясь в шведских шхерах, в Эйстланде и в Финнланде. Совсем в юном возрасте возвращается на родину Магнус Олавссон, и становится вскоре конунгом не только в Норвегии, но и в Дании.
Как правило, будущий конунг отправляется прочь из страны. «Это его Wanderjahre, годы скитальчества», по определению А. Н. Веселовского [Веселовский 1885–1886. С. 61]. Он либо совершает грабительские нападения на побережья и острова Балтийского и Северного морей и неизменно оказывается победителем во всех сражениях, либо поступает на службу к чужеземному конунгу, совершает подвиги и с добычей и славой возвращается на родину. Эйрик Кровавая Секира четыре года с успехом грабит на Восточном пути, в Дании, Фрисландии и Саксонии, четыре года – в Шотландии, Ирландии и Франции, затем отправляется на север в Финнмарк вплоть до Бьярмаланда, где, по словам саги, побеждает в великой битве. Харальд Серая Шкура каждое лето ходит со своим войском в различные страны и одерживает победы в многочисленных битвах. Он грабит и в Дании, и в Шотландии, и в Ирландии, и в Бьярмаланде. «Годы странствий» Олава Трюггвасона начинаются чрезвычайно рано: в три года он попадает в плен, и его разлучают с матерью. С девяти лет он находится на Руси, где становится хёвдингом над тем войском, которое охраняет страну. В восемнадцать лет он покидает Хольмгард (Новгород) и ведет весьма успешные военные действия по всему Балтийскому морю и на Британских островах. Олав Харальдссон, до того как он становится норвежским конунгом, грабит побережья Балтийского моря, помогает королю Этельреду вновь завоевать Англию, выигрывает множество сражений в Западной Европе. Его сводный брат Харальд Сигурдарсон (впоследствии Суровый Правитель), бежавший после битвы при Стикластадире (в которой пал Олав Святой), прибывает на Русь, где, как и Олав Трюггвасон, поступает на службу к русскому князю. Отсюда он отправляется в Константинополь, где находится некоторое время на службе у византийского императора, возглавляя отряд варягов, и выигрывает огромное число сражений. На обратном пути он женится на дочери русского князя, Елизавете, и с богатством (награбленным во время странствий), какого еще не видели в северных странах, возвращается в Норвегию.
В пределах Скандинавии конунги ведут борьбу за власть и земли. Они встречают сопротивление бондов (как в случае с Асбьёр-ном из Медальхуса), сталкиваются с хитростью и коварством ярлов (таков, например, ярл Хакон), спорят и борются между собой (как сыновья Харальда или Эйрика). Но вне своей страны скандинавские конунги – на порядок выше, лучше, сильнее и удачливее всех своих соперников. Норвежские конунги гибнут, как правило, в Скандинавии, но не где-либо за ее пределами. (Харальда Сигурдарсона, однако, покидает удача, и он гибнет во время похода на Англию.) Их сражения на западе, востоке и юге большей частью удачны, согласно сагам; удача сопутствует им в значительной части их походов.
Что перед нами – отражение социального типа «конунга-викинга», «сформировавшегося в процессе образования северных государств, связанном с широкой военной экспансией» [Лебедев 1983], либо изображение правителя в соответствии с господствовавшим в средневековом скандинавском обществе представлением об идеальном конунге?
Скорее всего, и то и другое. Ведь, с одной стороны, мы не можем отрицать того, что этикетность средневековой литературы связана в первую очередь со средневековым представлением о должном: автор стремится изображать людей и события такими, какими они должны быть в представлении его современников. С другой стороны, стереотип никогда не был чисто литературным явлением, но являлся отражением действительно существовавших норм и определялся в момент своего возникновения самой жизнью. Поэтому всякая стереотипная формула имеет под собой историческую основу. Таким образом, в портретах конунгов, в изображении авторов королевских саг, должное и сущее теснейшим образом переплетаются. Здесь сталкиваются две противоречивые (для нас) тенденции: стремление к точному воспроизведению явлений действительности и одновременно к обобщенному, схематизированному изображению этих явлений по нормам литературного этикета.
«Литературный этикет» средневекового автора, как показал Д. С. Лихачев, складывается из представлений о том, 1) как должно свершаться то или иное событие, 2) как в соответствии со своим положением должен вести себя герой и 3) какими словами это должно быть описано [Лихачев 1979. С. 90; см. также: С. 80–102]. Следовательно, можно говорить о трех этикетных уровнях, вычленение которых оказывается весьма существенным при обсуждении вопроса о достоверности королевских саг.
Первый уровень, назовем его мировоззренческим, связан с этикетом миропорядка, с общей концепцией автора, с общей направленностью его творчества, с его установкой на героизацию и идеализацию. Второй уровень, ситуативный, связан с этикетом поведения, которым определяются действия
