Мы замолкаем. Слушаем перечень фамилий. Смотрю на взметающиеся в воздух руки. Нас человек тридцать, некоторые, кажется, знакомы, поступали вместе, как мы. Чувачок впереди нас что-то пьет, по виду разливное пиво. По тому, как он прячется тоже оно.
Губы растягивает улыбка.
Как-то мы были на дне рождения и Вика на следующий день пришла в школу под легким красным сухим градусом. Ее штормило, но никто даже не заметил, все привыкли, что она вечно сидит на диетах и ее шатает. Она получила пять по литературе, хотя даже не готовилась. Тупо заболтала, училка пребывала под впечатлением. Привела Вику в пример троечнику заике, говорит: вот так надо отвечать домашнее задание, как Никитина. А Никитина в это время ржала, прикрывшись учебником.
Аркадьевич черкается в блокнотике. Меня он называет сразу после Сергея.
- А, болтушка, - задерживает взгляд. Моя виновато склоненная голова. Проехали. Следом называет Вику, кивает ей.
Подруга толкает меня локтем в бок и сует под нос телефон:
- Нашла.
Бегло смотрю на экран. Страничка соцсети, на аватарке фотка Сергея. Он в деловом костюме, в ухе чернеет блютуз-гарнитура. Стоит на гироскутере где-то на Арбате и улыбается девушке-аниматорше в длинном пышном платье. Несколько тысяч друзей, столько же подписчиков. Вика начинает листать фотки, но я морщусь:
- Не надо, я поняла.
В кармане вибрирует телефон. Достаю, вижу шапку сообщения и почему-то даже не удивляюсь. Хотя нет, вру. What the fuck, риторично. Этот Макогон-Самогон как человек какашка или лично мы неугодные? От него идет острый маньячный запашок.
- А что с телефоном? - Антон замечает разбитый экран - первое. Второе - он видит то, что на экране. Сводит брови.
Хорошо, что разбили смартфон. Судя по качеству фото, камера у тебя дрянная. На твоём месте я бы его выбросил, даже целый - бегут печатные строчки и желтый смайлик в черных очках в конце.
С другой стороны Вика тоже заглядывает мне под руку. Читает сообщение, и они с Антоном одновременно оборачиваются.
- Выходи, - Антон лаконичен.
- Я уже передумал, - Сергей откидывается назад, складывает руки на груди. - Надо было сразу соглашаться.
Меня начинает потряхивать от его самодовольной рожи. Его не спасает даже то, что он симпатичный. Наоборот, смазливость на фоне откровенного хамства еще больше вымораживает. У него такие же синие глаза, как у меня, а губы даже больше. Губы как у Антона. Моя слабость. На шее поблескивает толстая цепочка необычного плетения - серебро или платина. Когда он наклонялся, видела часть от массивного креста. И в этом тоже они похожи с Антоном. Перед глазами стоит недавняя нестираемая сцена - большой крест с его цепочки спускается мне прямо между ног, когда он живот целует, чувствую холод металла, а внутри жар. Очень приятно. Очень порочно.
- Выходи, - повторяет Антон. - Или я тебе помогу.
- Не навязывай людям свою помощь, они этого не ценят, - усмехается Сергей. Вертит в пальцах айфон. На столе перед ним только планшет и ключи от машины на стильном брелоке.
Я пижон, катаюсь на пежо - я новорожденный рэпер, продолжаю упражняться.
- Ребята, - Аркадьевич стучит маркером по доске.
Тяну Антона к себе и говорю на ухо:
- Это он облил меня из лужи. Испортил платье. Очень напугал. Поэтому разбила телефон. А теперь вот написывает вк. Сделай ему что-нибудь.
Еще не успеваю закончить, но уже жалею о сказанном. Есть во мне жирный минус - иногда девочка-девочка ведет себя как отборная стерва.
Лицо Антона мрачнеет, буквально вижу нависшую грозовую тучу, воображение мое настолько услужливо, что пахнет озоном. Торопливо соображаю, что еще сказать, но не успеваю.
Антон вскакивает. В глазах такое бешенство, когда он оборачивается к нему. И он тоже вскакивает, напряженный, готовый отразить удар.
- Ребята! - долетает от платформы. Какой-то несерьзный, глупый звук, словно забыли выключить телик, а там началась скучнейшая передача типа “Что?Где?Когда?”.
Следом вскакиваем мы с Викой. Хватаю Антона за руку, но он меня не замечает. Рядом Вика тонко-тонко пищит, что нас сейчас всех выгонят. И она права, от терпения Аркадьевича остались одни крошки и их даже меньше, чем у него на свитере. С чувством, с толком, с расстановкой, он говорит:
- Молодые люди, вышли вон. Девушки, садитесь, но чтобы я вас до конца пары больше не слышал.
Антон смахивает вещи в сумку-портфель и с готовностью пробирается вниз по рядам - он этого и хотел. Сергей без энтузиазма спускается тоже, их провожают любопытные взгляды и перешептывания.
Когда дверь закрывается с той стороны, мы с Викой садимся, обе, как на иголках. Чувствую себя прегадко. Университет подразумевает, что мы повзрослели, мы сами пришли учиться. Первый день, первая пара и такой провал. А если еще Антон расквасит пижону нос, виновата только я, сама же домахалась красной тряпкой. Хотя… Почему я? Ничего не наврала, сказала, как есть. Чего ради мне его выгораживать? Если ему и прилетит - сам напрашивался, он же совершенно невозможный. И это с ним нам видеться каждый день из года в год? Один вопрос - за что?! Из проступков на ум приходит только случай, когда на спор украла жвачку в магазине. Но Бог Дирол как-то уж слишком мелочный и мсительный и жесток на расправу. Несоизмеримо.
Строчу сообщения Антону, отвечаю на Викины печтаные вопли и вполовину уха слушаю лекцию. Аркадьевич задвигает про любовь к мудрости - своевременно. Оставшиеся семьдесят минут. Даже не отпустил на пятиминутку, ибо позже начали. Конечно, сам-то наелся. Не могу отстать от него с этими крошками, он их так и не стряхнул. Не видит? Сэр, для чего вам очки?
Мы выходим сразу после звонка. Антон стоит у окна напротив, локтями опирается на подоконник. В ушах наушники, в руках телефон, по виду целый. Кладу руки ему на талию, на мой вопросительный взгляд он отвечает, что все хорошо. На Викин вопрос:где Сережа, - что он не его гувернантка.
Сережа появляется перед самым звонком, с той же едкой улыбкой. Наверняка репетировал перед зеркалом - какая-то нечитаемая усмешка, гремучая смесь то ли наглость, то ли застенчивость. Снова садится позади нас, но молчит, рыбка. Пиранья. Или акула. Челюсти, две тысячи девятнадцатый год выпуска. Он молчит, но спиной ощущаю его взгляд, и он меня нервирует. Из-за него не могу горбиться, как я это люблю, и от напряжения ноет поясница.
После второй пары полчаса на обед, но в столовке очередь, как в советские времена. Есть подозрение, что и меню не ресторанное. Мамина подруга рассказывала про свою дочь, инженера-технолога, что студенты
