− Как мать зовут?
− Алина Дамарина, − ответил вместо сына Андрей Павлович, ловко открывая перед задумчивым Владыкой папочку, где красовалась фотография Егора с матерью.
− Далеко же забралась, краса моя, − пристально и жадно вглядываясь в лица на фото, довольно произнёс Владыка. — Букву в фамилии сменила и удрала-а. Ну, здравствуй, Алька!
− Владыка, простите что вмешиваюсь, но Егор — ваш сын? — осторожно поинтересовался Алексей Павлович.
− Мой! Единственный, − счастливо засмеялся Владыка. — А если уломаю одну строптивую красавицу, то, может быть, будет старшим мужчиной в семье. От первого брака у меня ведь только двое дочерей остались, сами знаете.
− Если Егор пошёл характером в маму, нелегко вам будет, Владыка, − хмыкнул Денис и довольно ухмыльнулся, заметив смущение своего вожака. Видимо, он угадал. Маменька строптива как сынок, ну, или он как маменька.
− Молодой-зелёный, а на старших скалится, − покачал головой Владыка. — Быстро вещи собрали и в погоню! Чтобы он оттуда никуда не сбежал! Задание ясно? Матери ни слова! А то ещё и она сбежит.
− Есть! — дружно рявкнули влюблённые оболтусы и метнулись к лестнице, провожаемые весёлыми взглядами.
− А нас ждёт собрание, господа, − уже без шуток напомнил Владыка.
Глава шестая. В окна могут лазать не только кошки, но и волки
Егор добрался до места назначения в рекордно короткие сроки, словно за ним гналась стая волков. Точнее, он опасался лишь двоих сверх меры озабоченных его безопасностью особей, и не только безопасностью. Он успокаивал себя тем, что записку-то оставил? Оставил! Аргументы привёл? Привёл! Ну, должны же они понять, что негоже говорить о нём как о неодушевлённой вещи — это раз, с их папеньками он вполне мог встретится и сам без защитников — это два. Он взрослый самостоятельный парень, способный доказать без помощников, что чего-то стоит. Ага, сам себе адвокат, блин. А в-третьих, объясняться с родителями лучше всего было бы вместе, плечом к плечу и тогда, когда все будут к этому готовы. Под всеми Егор в первую очередь имел в виду себя. Понятно, что поутру случился форс-мажор, но всё же хотелось как-то по-другому познакомиться, а так Егор просто сбежал, чтобы не нагрубить лишний раз и не испортить всё. Уж слишком взбесило высокомерие этих матёрых умудрённых опытом волчищ. Приехали пожурить и поучить жизни молодёжь. Видимо, они всё-таки подзабыли, почему именно сами нагородили столько ошибок. Попросту ведь не смогли услышать друг друга, а ещё близнецы. Да, да, схожесть, чувство друг друга и ля-ля-тополя… Себя они и слышали.
Мама, как только узрела физиономию любимого сына, бегом бросилась за ягодной настойкой собственного производства. Градусов в ней мало, зато хорошо расслабляет и развязывает язык. А вот как раз исповедоваться Егору и надо было. Он и выложил маме всё, что накипело. И о братцах-волках, и о собственных чувствах к ним, которые отрицать уже глупо, и о сомнениях. Она не стала сердиться да ругаться, просто обняла непутёвую головушку и поцеловала в макушку. И сказала просто, что если любишь, не надо бегать и хвостом крутить. Потому как можно всё на свете прокрутить, и любовь в том числе. Чувство-то вечное, а вот терпение нет. Егор в принципе был согласен, тем более что уже начал немного тосковать по своим волкам. А по поводу отца…
− Я любила Лео до безумия. Его Леонид зовут, просто Лео мне больше нравилось, да и ему шло такое имя. Молодая была, глупая, принципиальная до одури. Что моё, то только моё, и точка.
− А потом?
− Суп с котом, сына. Я уже знала, что беременна тобой, когда на пороге нашего дома появилась эффектная блондинка с холодными голубыми глазами и обручальным кольцом на изящном пальчике. Только глупенькой и беззащитной эта красотка не выглядела. Я сразу почувствовала, что она хищница. Лео рассказал мне ещё в начале нашего сумасшедшего романа, кто он такой, и что оборотни живут на свете. Это, конечно, здорово перевернуло с ног на голову весь известный мне мир, но я считала, что почти попала в сказку. А потом появилась она и всё закончилось.
− Его жена? — догадался по грустным глазам матери Егор.
− Да. Их поженили главы их родов ещё молодыми. К тому моменту в их семье росло трое детей. Старший мальчик-наследник и две дочки. Я даже имела честь увидеть фото, семейное. Она сказала просто — если не уйду, она меня убьёт, ибо соперниц не потерпит. Холодно так сказала, словно о чём-то обыденном. Как о покупке нового платья.
− Ты из-за меня уехала из дома?
− Не только. Мои родители, когда узнали, что я хочу родить ребёнка одна, без мужа, как с цепи сорвались. Требовали сделать аборт, видите ли, они уже присмотрели мне мужа из респектабельной семьи с хорошими связями. Только дед был на моей стороне. Именно он помог с деньгами и посоветовал приехать сюда. Здесь у него были друзья. А ещё я не хотела, чтобы Лео меня нашёл. Даже фамилию немного изменила. Была Банарина, стала Дамарина. Злилась на него, что соврал. Он убедил меня, что мы можем быть вместе, что будем семьёй, а я поверила.
− Ты не стала с ним разговаривать?
− Нет. Лео часто пропадал, уезжая куда-то по делам. У него какой-то крупный бизнес был тогда, я многого о нём не знала. Как дурочка видела только красивого мужчину, умного и властного. Больше ничего мне и не надо было. Даже адреса его не знала, сам всегда появлялся. Носила розовые бронированные очки. Дура!
− Знаешь, мама, у меня чувство, что ты говоришь о ком-то другом. Ты всегда была для меня примером. Ты тянула на себе наш небольшой семейный бизнес с гордо расправленными плечами и высоко поднятой головой, всегда такая уверенная в своих силах. У тебя всё получалось легко, словно играючи. Это теперь я понимаю, скольких трудов стоило удержать на плаву наш отель, чего стоило отпустить меня на учёбу и справляться здесь самой. Я даже не удивляюсь теперь твоему выбору мужчин. Среди них не было никого, хотя бы немного похожего на моего отца. Ты просто не хотела попасть ещё раз под обаяние сильного, по-настоящему сильного мужчины. Может, стоило поговорить тогда с ним?
− Может, − тихо ответила мама. — Однозначно стоило поговорить и надавать по наглой морде. Для начала. Лео на самом деле не похож на прожженного лжеца и ловеласа. Сейчас, столько лет спустя, я на многое смотрю иначе. Юношеский максимализм остался в прошлом, его место заняла житейская мудрость. Я до сих
