— Наконец-то! — вырвалось у той. Было видно, что она еле сдерживается, чтобы не запрыгать от радости.
— Сегодня вечером он снова ждет встречи с тобой у Аяме, — продолжала Харкука, — а завтра явится сюда, чтобы обсудить все детали договора. Вторая записка… — тут женщина сделала паузу и уже без прежнего благодушия посмотрела на Настю. — Вторая записка от Герберта Бремена. Признаюсь честно, я несказанно удивлена, что он по-прежнему желает стать данной Мидори. Более того, он хочет, чтобы ты сегодня вечером явилась к нему в гостевой дом. Он желает побыть с тобой наедине. Напоминаю, что в третью встречу уже допустимо для гейши оставаться один на один со своим данной, при этом он не может принудить тебя к близости. Ты принимаешь это приглашение, Мидори-сан?
— Принимаю, — ответила Настя и с вызовом посмотрела на Фумико. — Где и во сколько мне надо быть у этого человека?
— В шесть часов. Тебя проводят к нему.
— Ну так как? — выйдя от Харуки, с уже знакомой ухмылочкой поинтересовалась Фумико. — Собираешься строить из себя невинность или ублажишь своего голландца по-полной? Имей в виду, европейцы не привыкли довольствоваться одними разговорами… Если они платят за женщину, то готовы получить от нее все…
Но Настя ее почти не слушала. Она вдруг поняла, что сегодняшняя встреча с Наумовым — это, возможно, ее шанс. Шанс наконец расставить все точки над «i» и что-то для себя решить в сложившейся ситуации. Да, она обязательно пойдет к нему и сделает то, что, наверное, раньше никогда бы не сделала.
— Я вижу, ты хорошо разбираешься в европейцах, — отмахнулась Настя от надоедливой Фумико и поспешила к себе в комнату.
— Мне надо подготовиться к встрече со своим данной, — обратилась она к вновь объявившейся Ацуко.
— Попросить парикмахера прийти к вам?
— Нет, я не хочу делать снова прическу. Помоги мне только хорошенько расчесать волосы, ладно?
— Как скажете, Мидори-сан. Баня для вас будет готова через час.
— Отлично, Ацуко. Спасибо.
Помещение бани оказалось небольшим и весьма скромным, но Настя с удовольствием ополоснула свое тело горячей водой с душистым мылом. Потом Ацуко помогла ей гладко расчесать волосы, которые Настя затем просто стянула в узел на затылке и скрепила несколькими деревянными заколками-шпильками.
После этого Ацуко приготовилась делать Насте макияж, но и здесь девушка ее остановила.
— Я сама все сделаю. А ты пока принеси мне кимоно, которое на твой вкус самое красивое, — попросила Настя Ацуко.
Когда служанка удалилась, девушка приступила к макияжу. Она сразу же отвергла для себя белила и с помощью тонкой палочки начала подводить глаза черной краской. После этого наложила легкий слой розовых румян. Исследовав все имеющиеся в ее арсенале баночки с косметикой, она пришла к неутешительному выводу, что губы придется красить только красным цветом. Нанеся краску на губы тонким слоем и взглянув на себя в зеркало, Настя осталась довольна. Макияж оказался неярким и вполне себе европейским. Единственное, чего ей очень не хватало — современной туши для ресниц.
Тем временем вернулась Ацуко с шелковым кимоно. Оно оказалось бледно-лиловым с нежным цветочным узором. Настя выбор служанки одобрила и поспешила в него облачиться.
У выхода из окейи Настя вновь натолкнулась на Фумико. Та вначале удивленно на нее взглянула, а после насмешливо произнесла:
— Извини, Мидори-сан. Но в тебе от гейши кроме кимоно ничего не осталось.
— Извини, Фумико-сан, — в тон ей ответила Настя, — но именно к этому я и стремилась — стать как можно меньше похожей на гейшу… — и в довершении своих слов она быстрым движением руки выдернула из своей прически заколки, позволив волосам рассыпаться свободно по плечам.
После этого, оставив Фумико стоять на лестнице в полнейшей растерянности, она с высоко поднятой головой, вышла за порог.
Ацуко вместе с Настей доехала на рикше до гостевого дома, где ее должен был ждать Наумов. Здание оказалось двухэтажным и довольно солидным на вид, что не совсем вязалось с традиционным японским минимализмом. Похоже, он был рассчитан на знатных господ или же состоятельных иностранцев.
— Господин Бремен-сан живет на первом этаже, — сообщил слуга.
— Мне подождать вас, Мидори-сан? — поинтересовалась Ацуко. — Я могу быть здесь, внизу, если понадоблюсь вам…
— Нет, Ацуко, — покачала головой Настя, — не стоит. Я останусь здесь до утра.
— Тогда я вернусь сюда завтра на рассвете, госпожа. Доброго вам вечера.
— Спасибо, — чуть улыбнулась ей Настя и, повернувшись, кивнула уже слуге: — Ведите меня к Герберту Бремену.
— Дальше я сама, — предупредила его девушка, когда тот начал было стучать в дверь. — Можете идти.
Слуга поклонился и исчез за ближайшим поворотом коридора. В это время тонкая дверь отъехала в сторону, и на пороге возник Наумов. Он широко улыбнулся и жестом пригласил Настю в комнату:
— Милости просим…
Настя молча вошла внутрь и принялась оглядываться. В центре помещения стоял невысокий стол, заставленный блюдами с разной едой. Вокруг него, как это следует в Японии, были разложены татами — специальные тростниковые маты, набитые рисовой соломой. В углу комнаты Настя заметила разложенную постель.
— Неплохо устроился, — вырвалось у нее.
— Могло быть и лучше, — усмехнулся Наумов. — Катастрофически не хватает мебели и окон, — он показал на стены, затянутые тонкой рисовой бумагой. — Правда, можно сделать вот так, — он едва коснулся одной из стен, и та легко отъехала в сторону, приоткрывая вид на внутренний садик.
— Красиво, — с легкой улыбкой отозвалась девушка.
— Чего ты стоишь как не родная? Располагайся, присаживайся, чувствуй себя, как дома, — весело предложил Наумов. — Кстати, отлично выглядишь. Тебе идет быть гейшей.
— Спасибо, — кивнула Настя. — Но я пришла не к тебе, Юра.
— То есть? — он удивленно воззрился на нее.
— Мне нужно увидеться с Максимом.
Наумов некоторое время внимательно глядел на девушку, а потом уже не так благодушно поинтересовался:
— Ну а я тут причем? Зачем ты пришла сюда?
— Вообще-то, я должна была встретиться здесь со своим данной, то есть с тобой. Но на самом деле, я хочу узнать у тебя, где сейчас находится Максим, — тихо ответила Настя, стараясь не стушеваться под пристальным взглядом своего бывшего возлюбленного.
Наумов несколько раз кивнул каким-то своим мыслям, после чего проговорил:
— Понятно… Впрочем, знаешь, я не удивлен. Думаешь, я ничего не замечал все это время?..
После этих слов Настя все-таки отвела глаза в сторону.
— Только не могу понять, в какой момент это произошло между вами? — тем временем продолжал Наумов. — Когда ты перестала любить меня и увлеклась им?..
Настя, услышав это, не сдержала усмешки:
— Юра, ты неисправим. Разве для тебя это так принципиально?.. Разве моя любовь для тебя когда-нибудь была важна? Ты ее разве замечал?..
— Как видишь, замечал, — с некоторым вызовом откликнулся Наумов.
— Ты заметил ее только тогда, когда она прошла, Юра…
Наумов шумно вздохнул и уставился в пол, словно размышляя о чем-то.
— Значит, между нами все кончено? — спросил он через некоторое время.
— Да.
— Может, все-таки стоит попытаться начать все сначала?
— Эта затея уже неактуальна, Юра. Ты опоздал. Да и я уверена, тебе это тоже на самом деле
