- Никаких привилегий у меня нет, - уверенно ответил Никас. – Так что да, вы – ее единственная слабость. Забавно.
- Очень, - улыбнулась Воля. – Исходя из этого, мы можем заманить ее на «арену» только одним способом. Сделать меня приманкой.
- Это просто самоубийство, - вмешался Неунывающий. – Вы желаете погибнуть в самом начале? Отличный план, если я правильно понял. Надежный.
- Со мной будет Никас, - терпеливо сказала Воля. – Главное, это дать им возможность схлестнуться один на один. Для этого мы должны будем устроить контролируемый прорыв внутрь города.
- Или неконтролируемый, - сказал Все. – Что помешает ей подождать, пока не падет наша твердь?
- Она… - Никас пожевал губу. – Она уверена в себе. К тому же очень нетерпелива. В ней чувствуется неуемная жажда покончить со всем этим раз и навсегда. Я сильно сомневаюсь, что она будет долго ждать. Нужно продержаться какое-то время, и она потеряет терпение.
- План-капкан, - высказался Неунывающий. – Ну, хорошо, лучше у нас ничего нет. Мы не можем размышлять с точки зрения прямого противодействия. Наша Крепость, прошу прощения за поэтичность, это камешек на пути горной реки.
- Я тоже хочу быть рядом с вами, - снова сказал Все. - Позволите вы?
- У вас будет своя роль, уважаемый Все. Вы и Котожрица, во главе беженцев, будете засадным полком на пути прорыва. Ваша задача: отсечь Максиме от остальных. Чтобы она осталась с небольшой группой негатива, с которыми мы легко покончим.
Объект Все гордо кивнул.
- А где буду я? – спросил Неунывающий. – На стене?
- Именно.
Протестов не было.
- Я был с вами все это время, как личный телохранитель, Стальная. Но никогда не откажусь от чести, встретить их там, - глаза прима засветились позитивом. – Однако, я требую, требую от тебя, Никас Аркас, чтобы ты напал на Максиме. Могу я рассчитывать на тебя, друг?
- Вы никак не поймете, что наше противостояние неизбежно, - устало сказал Никас. - Хватит смотреть на меня, как на слабое звено. Что бы я к ней не чувствовал, это не спасет ни меня, ни ее. Это всем ясно?
- Прошу прощения, - поднял руку Неунывающий. – Я вовсе не это…
Никас отмахнулся.
- Проехали.
Воля посмотрела на них обоих и продолжила:
- Теперь – арена. В моем городе нет центральной площади. Все полезное пространство застроено. Нижние уровни - это сеть технических коридоров, созданная стенами зданий. Там есть, где устроить засаду, легко сдерживать врага даже уступающими силами. Но вряд ли это удачное место для схватки двух демиургов.
- Почему? – удивилась Котожрица. – Разве это не на пользу нам? Никас, ты ведь не собираешься устраивать рыцарский турнир? С оруженосцами и гудящими рожками? На нее нужно напасть из-за угла. Да, это подло, нечестно. Отвратительно. Но иначе она… Победит. Прости Никас, но у нее есть сила Одиночества, а у тебя - нет.
Никто не успел среагировать. Между двумя сценами как будто не было никакого разрыва, время смонтировали как кинопленку.
- У меня есть вся сила этой мусорной кучи, которую вы зовете домом, - проскрежетал кто-то устами Никаса.
Фантомные лапы, на боках и спине, напрягались и пульсировали гневом. Одна из них схватила за горло Котожрицу и подняла над полом. Та сипела и вырывалась, но ее нежные руки были беспомощны. Все изумленно приподнял копье и отлетел в сторону от легкого движения темноты. Он тяжело ударился при падении и застонал. Неунывающий успел достать меч, он третья лапа схватила сам клинок, несмотря на остроту, вырвала его из благородных пальцев. А потом ударила капитана рукоятью, как дубиной. От удара сущность на лице треснула, и Неунывающего развернуло так, что он не смог удержать равновесие и припал на колено.
- Меч света, - удовлетворенно прокаркало существо, завладевшее Никасом. – О, как он лучится. Как светит серебро его добрых намерений. Ему предречено ставить зло на колени.
С этими словами человек просто откусил кусок от клинка, как от ржаного хлебца. Тот треснул посередине, развалившись напополам. Осколки брызнули на пол, печально звеня.
- Нет! – воскликнул Неунывающий. – Мое оружие! Что ты делаешь?! Что происходит, во имя позитива?
- Тихо, - негромко сказала Воля. Она была напряжена, как тигрица, встретившая медведя на своей территории. – Стой на месте и не двигайся.
- Я чувствовал, что с ним что-то…
- Молчать.
Одержимый, тем временем, сгрыз остатки меча и выкинул рукоять, словно хвостик какого-то фрукта. Воля могла видеть остывающие отблески в жующем рту. Никас сглотнул.
- Изумительно, - прошелестел он. – Этот вкус. Вот чего мне не хватало.
- Отпусти Котожрицу, - потребовала Стальная. – Ты убьешь ее.
Глаза, залитые смолой, с пренебрежением поглядели влево.
- Мелкая шлюха, - процедил Никас. – Посмела сказать, что у меня нет силы. Ты, маленькая розовая дырка, будешь выбирать слова, когда говоришь обо мне. Поняла?
Котожрица не могла ответить. Ее сущность была нарушена, голова - готова слететь с плеч. Лапа качнулась назад, разжимаясь. Образ любви умудрился приземлиться на четвереньки, но тут же завалился, хрипя и вздрагивая.
- Я бы расщепил ее, если б не этот сладостный меч. Он умилостивил меня.
- Что ты такое? – Воля сложила руки на груди. – Ты хорошо скрывался. Я видела только кончики твоих ушей.
- О, я хорошо спрятался, - лапы напряглись еще сильнее, между ними мелькали рыжие разряды электричества. – Сразу после того, как твои псы окатили меня отрицанием.
- Это их работа. Не сердись.
Желтые зубы заскрежетали.
- Ну что ты, Стальная. Разве я могу злиться на скотскую ограниченность твоих позитивных друзей? Странно было бы, если б они повели себя иначе. Сейчас вы боитесь собственных теней, потому что она владеет ими. Даже здесь вонь Одиночества уже плотнее, чем воздух.
- Да, дела у нас не очень, - сухо произнесла Воля. – Итак. Что ты такое?
Никас зарычал. Вены на его лице потемнели и набрякли, отчетливо проступая под бледной кожей.
- Ангел-хранитель, - ответил он. – Что же еще? Я держу зонтик над моим слабым человеком.
- Не понимаю, - задумчиво сказала Воля. - Ты какая-то негативная сущность, но в то же время полезная.
- А как же! Очень полезная. Я спортивная злость. Я адреналин. Я… Воля. Как ты.
- Но откуда ты в нем? Это похоже на безумие.
- Это ошибка, разделять нас. С тобой сейчас говорит Никас Аркас, которого чем-то очень сильно разозлили. Он называет меня Цинизм. Обидчивость. Заносчивость. Высокомерие. Я всегда был в нем,
