- Стоять! – крикнул офицер. – Не подходить к ним! Вернуться в строй!
Но было уже поздно. Желающих помочь стащили за протянутые руки и столкнули вниз. Они долго падали, крича и кувыркаясь, пока не увязли в шевелящейся массе и не сгинули.
Что делать, если они преодолеют стену, - думал Неунывающий. Что нам делать? Он хотел задать этот вопрос Воле, но вскоре стало понятно, что поток одурманенных прекратился. Они сделали то, что от них хотела Максиме. Ни больше, ни меньше.
И тогда призраки-музыканты исчезли, развеявшись на поднявшемся ветру, а их «крысы» - нет.
- Что это значит? – Неунывающий смотрел вниз, чувствуя смятение и гнев. – Они настоящие?!
- Жестокость Максиме не знает предела, - ответил механизм. – Будьте стойкими.
Неунывающий знал, что позитивные воины могут путешествовать между мирами, но никогда этого не делают, до конца преданные месту службы. И тот факт, что их смогли выгнать из уничтоженных домов и привести сюда, как безвольных марионеток, был для него невообразимым кощунством. Как и то, насколько цинично их использовали.
- То, что вы видите, это одна из самых вероломных и ожидаемых попыток, подорвать вашу решимость! – закричал он, обращаясь к своим воинам. – Максиме хочет внушить вам, что сопротивление бесполезно, что она уже сражалась с нами и побеждала. Но помните, что ее тактика всегда была трусливой и жестокой. Эти оскверненные сущности уже не то, чем были раньше. Они порабощены и безвольны, но перед тем, как уступить силе целой орды, они храбро сражались!
Защитники не откликнулись на его речь. Увиденное потрясло их сильнее, чем можно было рассчитывать. Они были в трансе противоречивых эмоций. Кто-то начал кричать от напряжения. Большинство склонили головы, чтоб не видеть этого кошмара.
- Реальность продолжает рваться.
Послышались далеки утробные вопли. Летя под самыми тучами, к крепости приближались изуверские сущности. Они напоминали мурен, с раздувшимися животами. Маленькие, почти невидимые из-за частых взмахов, крылышки, издавали гул.
Наконец-то, появилась цель, которую можно атаковать. Уничтожить, одолеть и высмеять, чтобы поднять боевой дух. Зенитные орудия крепости открыли огонь. Злые сущности вбирали в себя ярость защитников совершенно равнодушно. Снаряды отрицания разрывали их могучие тела, отсекая кровавые куски. Однако, ни боль, ни злоба не посещали их тупые клыкастые рыла. Они стремились вперед, овладевая небом, а потом…
Взорвались.
Одновременно.
Из них полетели шутихи, взрываясь, хлопая, разбрасывая многоцветные искры. Небо, как луг, расцвело тысячью трещащих цветов, поглощающих друг друга и немедленно разделяющихся на десятки других. Они создавали стробоскопический эффект бесконечных вспышек. Солдаты на стене прикрывали глаза руками.
Это представление продолжалось довольно долго, а потом огненные узоры осели, словно сверкающий снег, на невидимых струнах. Одна из них дрогнула, издавая низкий мелодичный звук. Еще раз. К ней присоединилась другая. Вскоре крепость осталась наедине со странной меланхоличной музыкой. Она отыскивала и пробуждала воспоминания о самых темных днях жизни.
Где-то в глубине города, Никас открыл глаза, отвлекаясь от внутреннего противостояния, и прислушался.
Кроме фейерверков, чудовища просыпали крупное квадратное конфетти, ленточки и лимонные конфеты. Сейчас они засыпали ноги и плечи защитников. Кто-то приподнял над собой щит, по которому негромко барабанили леденцы.
- Спасение пришло, - заговорила Максиме поверх музыки.
Ее голос зазвучал тихо, но каждый услышал и каждый, всего на мгновенье, - даже Неунывающий, даже Воля, - почувствовали покой. Мир. Желание сладко заснуть.
- Это не спасение! – крикнул Неунывающий. – Не слушать ее!
Затем зазвонили колокола.
Их было два. И звонили они один после другого, равномерно, гулко, неотвратимо приближаясь. Это был рок в худшем его проявлении. Воплощенное преступление. Заплечный груз всего человечества.
Геноцид.
Он появился в отдалении и на него нацелились все пушки крепости, но стрелять не стали. Потому что он нес кое-что, на вытянутой руке. Его широкая ладонь сжимала киль старого, давно погибшего парусника. Белые паруса безжизненно болтались на покосившейся мачте. На носу стояла крошечная фигурка. Одну руку она держала на бедре, а голубоватой клешней удерживала за гарду клинок Насилия.
И снова, Никас отвлекся от самосозерцания, словно кот, услышавший, как вздохнула мышь под полом.
- Мне нужно идти.
Воля посмотрела на него, но ничего не сказала. Ей было ясно, что он: знает, что это может быть ловушка, знает, что ничего не изменится, уверен, что вернется назад.
- Возвращайся скорее, - сказала она.
И не больше.
Никас покинул заготовленное убежище и побежал к стене. Довольно быстро он сообразил, что нужно бы ускориться, и мысленно представил у себя за спиной широкие серые крылья. Те мощно взмахнули, понесли человека вверх и вперед, а потом сложились: Никас упал на стену, кувыркнулся, вскочил и начал прорываться через строй. За спиной он услышал как Неунывающий успел крикнуть: «ты должен быть…».
Но он уже был на краю.
Увидев насыпь из копошащихся тел, Никас замер, не понимая как такое возможно. Почему те, внизу, не гибнут и не исчезают от ужасного давления? Неужели воля Максиме, подкрепленная силой Одиночества, может противостоять законам Многомирья настолько хладнокровно?
Позитивные солдаты рядом с ним молились добру и свету. Никас слышал, как они умоляли высшую справедливость, стереть эту макабрическую тварь с лица Многомирья.
- Открывайте огонь! – крикнул Никас, удивившись самому себе. – Стреляйте из всего, что у вас есть, чего вы ждете?! Неунывающий, еб твою мать! Ты уснул?!
- Нельзя, - ответил он с правой стороны. – Они под белым флагом.
- И что?!
- Это против нашей натуры.
- О, гос-с-споди, - прошипел Никас, глядя, как приближается Геноцид.
Он был полностью открыт, его можно было расстрелять как мишень в тире, совершенно спокойно, эта туша поймала бы все снаряды.
- Ты должен быть с Волей! - наконец-то докричался до него Неунывающий.
Никас сбросил его пальцы с плеча.
- Я знаю. Я вернусь к ней. Но пока я не поговорю с Максиме, атака не начнется.
- Может тебе тогда не говорить с ней вовсе? – невесело пошутил прим.
Никас промолчал. Геноцид остановился в отдалении, даже не начав взбираться на заваленную полосу препятствий. Никас смотрел на него сверху вниз, а эта тварь - смотрела на него. Ощущение было такое, словно перед глазами разверзлась огромная яма, стены которой были выложены пронумерованными черепами. Падать в нее можно было бесконечно, глядя на то, как желтые кости полностью покрываются цифрами.
Потом что-то произошло, - наверняка Максиме приказала, - и титан отвел взгляд.
Пророк подняла над собой какой-то плакат с неровной надписью. Никас представил мощный бинокль, но мысли путались от волнения, поэтому он подтянул к себе тот, что висел на груди у Неунывающего.
- Что там написано? –
