Жрица проглотила находку и почувствовала тепло, желание жить и сражаться. Скакун Максиме успел отрубить ей левую кисть, и распорол бедро с той же стороны. Раны заживали, но медленно. Теперь процесс пошел лучше, чем когда либо.
Жрица прислушалась. Она уже давно не видела Лазаря и боялась, что тому наскучили кошки-мышки, и он отправился обратно к ополчению. Рыцарь приподнялась и на четвереньках прошмыгнула к одному из станков. Легонько ударила по нему дулом ружья. Что-то мгновенно отреагировало, пробежав между рядов недалеко от нее.
Нет. Он не ушел.
Хорошо.
Котожрица помедлила, набираясь сил. А потом бросилась, что есть силы между рядов машинерии, на выход из этой темной и мрачной ловушки, где ее рано или поздно найдут, используя только упорство.
Он мгновенно помчался следом. Попятам. Шепча что-то невразумительное. Врезаясь и разрушая контейнеры, вагонетки и металлоконструкции. Расшвыривая кучи шлака, прыгая по станкам, бросая хвостом котлы в след жрице. Тяжелые формы для отливки падали в шаге от нее и только кошачья реакция и прыгучесть еще берегли сущность. Она подпрыгнула и развернулась в воздухе, выстрелила в приближающийся кокпит, приземлилась и тут же шмыгнула влево. Взбешенный Лазарь пробежал мимо.
Что-то произошло. Там, наверху, за крышей, прогремело. У жрицы все волоски на теле встали дыбом. Грохот, гул осыпающегося бетона. Она не могла знать, что это Геноцид в последней битве с ЛПВВ и Все выстрелил плазмой так неистово, что пробил стену и разрезал напополам главную башню города. Покои Воли повлекло вниз, вместе с верхней четвертью здания. Медленно, словно не веря, эта громада повалилась вниз, прямо на промзону.
Котожрица ничего этого не знала. Но она буквально крестцом почувствовала, что сейчас случиться что-то очень плохое. Намного хуже, чем изнуряющее бегство от безжалостной твари.
А потом все сущее над ее головой превратилось в одно большое месиво. Пространство содрогнулось и ее подбросило в воздух. Сам дидакаэдр мгновенно проломил своей колоссальной массой крышу и врезался в пол, смявшись под собственным весом. Все вокруг заволокло пылью. Котожрица не могла видеть, но ощущала, как кругом падают куски бетона размером с автомобиль, а также листы железа и обломки балок. Оглушенная, она уже не могла слышать, как крыша рвется, словно старая сухая тряпка.
Что-то ударило ее по плечу с такой силой, что она не смогла даже понять насколько ей больно. Только мяукнула и припала на одно колено. Только бы не потерять ружье.
Никас, я так хочу увидеть тебя еще раз.
Со сплющенного дидакаэдра сползла вольфрамовая грань. Она размозжила десяток станков и погнала перед собой волну из металлолома, мусора и бетона.
Надо бежать, - вопил тонкий голосок в голове жрицы.
Нет. Сил. Больно. Шумно. Я не вижу ничего.
Она оперлась о ружье и встала. Остатки мотивации, растворяющиеся в ее сущности, помогли сделать шаг. Еще. Она пошла. Заковыляла. Потом ее толкнуло сзади, подбросило, зажало.
В темноте мяукали кошки. Нет, - говорили они. Так не годится. Ты вернешься к нам. Нам нужна твоя жизнь. Возвррращайся. Возвррращайся. И эти раздражающие скачки по лицу. Кусания за пальцы. Царапанье пяток.
Котожрица облизнула сухим языком дрожащую скрюченную кисть и протерла глаза. Она не понимала, дышит она или нет. Было слишком больно, чтобы дышать. Вокруг еще держалась пыль. Но она видела, что лежит на куче бетона и стали снаружи промзоны. Ее ноги засыпало. Левая рука не подчинялась. А из живота торчала арматура, пробившая доспехи.
«Сколько у меня осталось жизней?» - подумала она. - «Половинка половинки?»
Она не слышала, но видела, как его силуэт ползет к ней. Передняя часть. Из разрыва торчали какие-то связанные проволокой цилиндры, трубки и стучащие поршни. Лазарь дергался, разливался негативом и маслом. Ложноножки подтягивали его как амебу.
Ружье Никаса торчало из обломков справа от жрицы. Один лишь обломанный приклад. Котожрица потянулась к нему, но арматура не пускала. Изо рта брызнула светящаяся сущность. Она и свой крик не смогла услышать. Когда тянулась, разрывая внутренности, рыцарь бесшумно раскрывала рот. Может, это было к лучшему. Собственные предсмертные вопли, окончательно лишили бы ее сил. Пальцы с обломанными ногтями, сомкнулись вокруг остатков приклада.
Она тянула и тянула, ей казалось, что она само небо, пытающееся вырвать у земли сердце. Дробовик поддался. Он нехотя позволил вытянуть себя. Нехотя лег на бетон. И нехотя выстрелил. Мимо.
Лазарь лежал в нескольких метрах от жрицы. Ему было так же плохо, как ей. Он вытянул вперед ложноножку и с трудом проволок себя еще на полметра.
Котожрица знала, что эта тварь сейчас шепчет. Он начинал делать это, когда приближался достаточно близко.
- Мы… спасаем… людей…
Жица выстрелила еще раз. В расколотый глаз. Прямо в темноту кокпита. Что-то вылетело с другой стороны располовиненного тела.
- Мы…
Выстрел.
Оставшиеся внутренности вывалились отвратительным спутанным узлом металла и слизи. Ложноножки скрючились, пасть захлопнулась. Лопасти, дрожащие как усики насекомого, увяли. Оно испустило дух. Крупные лоскуты начали отслаиваться, как обрывки пергамента.
- Спасибо, - прохрипела Котожрица. – Я как-нибудь сама.
Не было сил.
ЛПВВ не могло поднять руки от слабости. Не могло держаться ровно из-за ран и сильного течения негатива. Все пытался залить в него немного своего вдохновения, но внутри произведения уже сгорело слишком много ресурсов, и пламя было такой силы, что не замечало помощи. Оно уже вышло из-под контроля и не помогало, а поедом ело хозяина.
Перед ними стоял непобежденный Геноцид. Его силуэт тоже исказили раны. Колокола треснули, но все еще глухо звонили, когда он двигался. С торса осыпались кости и уголь. Проплешины чугунной плоти были истерзаны, пробиты, и раскаленная сущность в них начинала краснеть по краям. Остывая. Голова скосилась вправо. Нижняя часть печи, что заменяла ему рот, была оттянута и разорвана. Из нее лились водопады огня и обгоревших черепов. Пальцы не сжимались в кулаки.
Казалось, что никто из трех уже не в силах продолжать бой. Что сейчас они просто упадут в негатив и тот укроет их, избавив от всех конфликтов. Но Геноцид сделал шаг вперед. С трудом: негатив уже не помогал ему, а точно так же отталкивал. Зарычав, ЛПВВ повторило его движение.
- Сейчас решиться все, - сказал над ним Все. – Я отдам тебе последнее, что сохранилось глубоко. Ты должен так ударить, что бы не встал он вопреки. Понимаешь?
ЛПВВ кивнуло половиной черепа.
Все поднял выжженные глаза к небу, призвал всю силу, всю веру людей, что еще переливалась в нем. И отдал ее ЛПВВ. Широкая, ослепительная трещина небывалой молнии врезалась в Произведение, наделяя его жертвенной силой Все. Это были грозовые облака, дожди, расцветающие луга, плодоносящие деревья, звезды в небе, твари в воде, звери в лесу, люди под рукотворными
