Его спасением были места массовых скоплений людей. Они же были его гибелью. Предстояло сделать сложный выбор. Однако Судьба в очередной раз вмешалась в происходящее, тем самым подтверждая — у неё на этого человека свои планы.
Кумико выполнила просьбу своего любимчика, хоть ей и пришлось для этого взять два отгула подряд и уехать в другой город, где она не сразу, но смогла отыскать представительство клана Такэда. Отдельных трудов ей стоило заставить представителя клановой службы безопасности доложить своему начальству о столь странной просьбе. Шестерёнки механизма всё же с неохотой провернулись, запуская процесс извещения компетентных людей. Кланы хорошо знали историю и, в отличии от своей Императрицы, Такэда не стали сомневаться, а поверили в имя "Фуума Котаро" сразу же. Кумико же окончательно убедилась в своих романтичных предположениях о том, кем был её подопечный — буквально спустя несколько часов была развита бурная деятельность, результатом которой стала просьба главы кланового представительства. Просьба проводить представителей клана к рыжеволосому гиганту со столь звучными именем и фамилией…
— Это — он… Смотрите! Это точно — он! Я не могу ошибаться! — радостно воскликнула Кумико, указывая пальцем в сторону парка. — Котаро! Это я! Иди сюда скорее, здесь твои друзья! Котаро!
"Безопасники" Такэда коротко переглянулись и вновь обрели надежду. Их машина припарковался неподалёку от полыхавшей больницы и они не сомневались, что интересующий их человек является причиной яростной перестрелки, стихшей только пару минут назад. А эмблемы Императорской Армии на плечах снующих по округе бойцов прямо указывали на участников этого боя.
Указанный девушкой человек услышал крики девушки и отреагировал на диво разумно — сделал жест, целью которого было заставить болтливую женщину захлопнуть свой рот и больше не привлекать внимания посторонних. Оправляя непривычную одежду, Котаро неторопливо подошёл к чёрной железной повозке, в окне которого увидел свою знакомую. Ромбовидные значки на пиджаках сидевших в машине мужчин обозначили их принадлежность к, наверное, самому враждебному для него клану во всей Японии — клану Такэда. Но именно они, с точки зрения синоби, спустя столько веков могли стать его заклятыми друзьями, поскольку не нуждались в рекламе его талантов и способностей.
— Господин Фуума? — спросил сидевший за рулём мужчина и, получив утверждающий кивок, сделал приглашающий жест рукой- Садитесь. Я доставлю вас к главе клана. У вас будет возможность говорить с ним.
Длинная фраза так и осталась не до конца понятной, синоби уловил смысл лишь нескольких слов, но среди них было самое главное.
— Говорить. — сказал он и снова кивнул. — Котаро надо говорить с Такэда…
***
Для самурая совместный сон — своеобразная форма доверия. Спящий уязвим как никогда. Поэтому для отдыха всегда избирается защищённое место, разделить которое с кем-то, значит признать его достойным. Пьяная девушка умудрилась прямо во время разговора прикорнуть на моём плече и я долго размышлял, стоит ли мне следовать её примеру или нет.
Илана во сне вела себя беспокойно. Возилась, устраиваясь поудобнее, хмурилась, изредка девушка начинала дрожать и даже всхлипывать, прижимаясь ко мне ещё теснее в поисках тепла и защиты. Мой чуткий сон прерывался не менее десятка раз, прежде чем взошло солнце. Его любопытные лучи проникли в шатёр через оконце в натянутой из выделанных шкур стенке и расползлись по нашему ложу, пытаясь на ощупь изучить всё до чего способны дотянуться. Щекочущие прикосновения светила решительно прогнали завладевшую мной под утро полудрёму, подталкивая к свершениям и деяниям вопреки сопротивлению невыспавшегося организма. Последний эту битву проиграл, уступив напору подключившихся требований разума, привычки и бурчанию деда.
— Использовать божественный дар семьи для соблазнения врага и остановиться в нескольких шагах от достижения цели… — недовольно закряхтел предок, стоило мне пошевелиться.
— Мне её трахнуть надо было, чтобы ты не ворчал? — едко парировал я, аккуратно, стараясь не разбудить девушку, выскальзывая из под медвежьей шкуры, служившей нам обоим защитой от холода. — Тогда ты не по адресу. Ищи себе другого внука, мне воспитание не позволяет.
— И это мне говорит человек с распухшими от поцелуев губами! И я видел как ты её лапал, можешь не отнекиваться! Не стыдно?
— Лапал. — признал я этот неоспоримый факт и довольно прищурился, вспоминая сам процесс. — Это было тактильное изучение потенциального противника, её слабых и сильных сторон. Ничего личного, только военная хитрость! И вообще, хватит просматривать!
— Судя по тому, как часто твои руки задерживались на её нижних полушариях, слабое место в обороне врага ты всё же нашёл. Или это было сильное?
— Кхм…скорее упругое.
Дед заржал. Я тихо усмехнулся, потягиваясь и делая короткую разминку, продышался и, как был, босиком, вышел наружу. Стоило мне распахнуть полог шатра, как обнаженное тело обжёг не на кусачий, холодный воздух. Шатёр расположился на самой границе тайги и снежной равнины, простирающейся до самого горизонта, укрывшись на на фоне высоких тёмно-зелёных елей и пихт от любопытных взгляда любого случайного наблюдателя.
Морозное дыхание утра взбодрило не хуже холодного душа. Колючие снежинки под ступнями протестующе захрустели — тонкий наст, образовавшийся на снегу за ночь, не выдержал и провалился под моим весом.
Вокруг стояла непривычная тишина. Илана жила на отшибе своего селения, потому что расстояние до ближайших куполообразных жилищ составляло не менее пятидесяти метров — они во множестве рассыпались за опушкой тёмного, колючего леса, острыми пиками верхушек елей устремившегося в чистые ясные небеса. Из верхушек жилищ вверх поднимались тонкие извивающиеся струйки дыма, ветер доносил отголоски запахов готовящейся пищи и чего-то то ещё — незнакомого и от того непонятного, но не отталкивающего. Между ними, по протоптанным улочкам деловито сновали укутанные в одежды из меха и шкур фигуры местных жителей.
Взломав кулаком наст на ближайшем сугробе, я зачерпнул полные ладони чистого хрустящего снега и приступил к утренним "водным" процедурам. Растираться снегом вместо умывания было не впервой — в моём детстве, проведённом в горах, подобное было делом привычным и полезным для здоровья.
Холодная крупа снега обжигала, бодрила, таяла, втираемая в кожу частыми движениями ладоней, оборачиваясь каплями воды, что пытались немедленно замёрзнуть и превратиться в кристаллики льда. Потянувшись к бахиру, я аккуратно и дозировано зачерпнул разлитую в мире Силу, сложил пальцы в замысловатую фигуру ещё одной известной мне мудры — То — и на выдохе произнёс необходимую для её активации формулу:
— ОН-ДЗИ-РЭ-ТА-РА-ШИ-И-ТА-РА-ДЗИ-БА-РА-ТА-НО-СО-ВА-КА…
Эта синергетическая практика встраивала применившего её человека в энергетику окружающего пространства — тонкие "каналы" духовного тела стали частью системы, пронзающей мир десятками и сотнями тончайших энергетических линий. Сила хлынула в меня, омывая прохладным ручейком как дух, так и тело. Бахир послушно отзывался, следуя малейшему усилию воли — его было так мало, что он не мог
