– Красноармеец Трензель, двухстотый стрелковый полк второй стрелковой дивизии.
– Трензель? Из немцев?
– Какая разница? Ёшки-матрёшки. Родина моя здесь!
– Хорошо, – задумавшись, произнёс капитан. – Рассказывай, как сбежал с поля боя.
Александр усмехнулся.
– Нет у меня времени на рассказы…
– Зато у нас его предостаточно, – оборвал его капитан.
– Если желаете поговорить, то прошу в расположение отряда, – улыбнулся Александр.
– Не слушай, капитан, диверсант это, – выступил вперёд один из бойцов. – Кокнуть его и все дела. Гладко выбрит, причёсан, упитан, форма ладно сидит. Одеколоном только не воняет. Я такую нечисть за версту чую.
– Подожди, Акимыч, не бухти, – капитан пристально посмотрел в глаза Александру, но тот взгляда не отвёл и улыбнулся в ответ. – Странный ты, какой-то.
– У меня разведка скоро вернётся. Отправил для осмотра местности, а недалеко отсюда каша готова, стынет.
– Явно диверсант! На жратву берёт! – раздался надорванный голос мускулистого красноармейца невысокого роста.
– Коробейко, Сычёв! Пробегитесь-ка до его лагеря, посмотрите что там и как. А мы ещё поговорим…
– Оружие на землю! Всем руки вверх! – раздался жёсткий девичий голос и из кустов высунулся ствол винтовки. – Вы окружены!
Неожиданная подмога заставила Александра засмеяться.
– Всё, капитан, вы проиграли, ёшки-матрёшки. Мой отряд вас окружил и держит на мушке. Так что придётся вам разделить трапезу с нами.
Бойцы крутили головами вокруг, а капитан медленно вытаскивал пистолет из кобуры. Но вытащить ему не дал ствол в затылок.
Мальчишеский решительный голос произнёс:
– За непослушание можно получить дырку в голове.
– Остапенко, ты какого хрена не на посту был? – выругался капитан и нехотя отпустил рукоятку пистолета.
– Так ить я этого привёл, – пробормотал боец.
– Ладно, капитан, желаете оставаться голодными – ваше право. Верните винтовку и мы расходимся. У каждого из нас своя война. Вы прячетесь по лесам, а мы уничтожаем врагов и предателей. Немцы от этой сцены штаны бы испортили, смеясь.
Один из красноармейцев, считая, что его не видят, вынул пистолет, но воспользоваться им не успел. Сзади его ударили по руке, и оружие выпало на землю.
– Что же вы такие непонятливые? – Александр протянул руку к своей винтовке. – Вроде бойцы Красной Армии, а кидаетесь на своих. Вы не бросили винтовки, а зря. Одно неосторожное движение и поляна заполнится трупами. Я вот уже начал сомневаться, что вы красноармейцы.
– Хватит демагогии, – капитан поморщился, вставая с земли. – Пошли в твой отряд. – А сам зыркнул глазами в сторону невысокого красноармейца с надорванным голосом.
– Анюта, иди впереди, остальные позади, – распорядился Александр.
Ситуация была двоякой. Вроде все были свои, но возникшее недоверие не желало исчезать. Разительным было отличие одних от других.
– Девка! – присвистнул Остапенко.
Красноармейцы, как по команде, уставились на вышедшую из кустов Анюту. Она продолжала держать на мушке ближнего бойца.
Александр в это время выдернул из рук Остапенко свою винтовку и закинул её на плечо. Тот опешил, хотел что-то сказать или сделать, но так и не совершил никаких действий.
Анюта держала винтовку обеими руками на уровне пояса и уверенно шла к месту стоянки отряда. Красноармейцы не проявляли враждебных действий и спокойно шли за ней.
Вид котла с горячей кашей снял напряжение и недоверие. Вот тогда и появились перед глазами изумлённых бойцов Катя и Стёпка.
Капитан недоверчиво смотрел на Александра.
– И это весь твой отряд?
– Нет, – засмеялся он, – двое в разведке.
– Хорошо устроился, – хмыкнул капитан. – Давай знакомиться по новой. Капитан Волыкин, пятнадцатый отдельный сапёрный батальон второй стрелковой дивизии. Ты уж, извини, что так получилось. Доверия ни к кому нет. Накануне войны прислали в батальон лейтенанта, а он диверсантом оказался. Все данные по расположению ближайших частей успел передать своим. Потом подорвал оружейку и скрылся. Короче, войну начали без оружия.
– Товарищ капитан, принимайте командование, как старший по званию.
Капитан кивнул в знак согласия.
– Трензель, тогда назначаю тебя своим заместителем, – улыбнулся уже капитан. – Парень ты хваткий, как я погляжу. Мои, вон, головой думать не любят, дайте лишь врагов побольше. Что ты про предателей говорил?
Александр рассказал о сожжённой деревне, о стычке с Архипом и его подручными, об арсенале, найденном в подполе, о встрече с ребятами.
Красноармейцы сначала прислушивались, потом подсели поближе. Уж рассказывать Александр всегда был мастак.
– И что он одним кулаком тебя вырубил? – выпучил глаза Остапенко. – Такое разве бывает?
– А не врёшь? – клацая зубами по ложке, спросил высокий красноармеец по фамилии Коробейко.
– Опять вы за своё. Про отряд говорил – не верили, про кашу говорил – не верили…
– Дальше что? – Остапенко даже забыл про свою кашу.
– Открываю глаза, а передо стоит красивая девушка вся в крови. Я не знаю пугаться или созерцать милое создание. А рядом лежит топор и огромный детина. Так что смотрите, если будете к ней лезть, вспомните этот случай. Тяжела рука у дивчины.
Бойцы искоса посмотрели на Анюту, которая грела воду для стирки старых бинтов.
– Что за арсенал? – спросил капитан.
– Вон в том тюке, – махнул Александр в сторону двух сросшихся берёз, – четыре винтовки «мосинки», два цинка с патронами и автомат немецкий. Только автомат без патронов. Есть четыре гранаты. Да, один немецкий автомат я отдал Тюляпину, который ушёл в разведку. Вот такой арсенал. Карты нет, к сожалению, но есть проводник.
– А сигарет нет? – спросил Остапенко. – Курить хочется, сил нет.
– Мы не курящие, и как-то на это добро внимания не акцентировали.
– Чего не делали? – переспросил Коробейко.
– Внимания, говорю, не обращали.
Капитан посерьёзнел.
– Сычёв, Коробейко – на пост. Не хватало, чтобы нас здесь накрыли. Один с одной стороны, второй – с другой. Через два часа вас сменят. Остальные строиться!
Капитан медленно прошёл вдоль короткого строя взад-вперёд, задержался перед девушками и Стёпкой.
– Эх, не женское и не детское дело, война. Только враг силён. И сейчас он наступает. Пока наступает. Наша задача бить врага везде, где не увидим, не давать ему покоя. Красная Армия ещё месяц или два – соберётся в кулак и ударит по агрессору так, что они покатятся обратно за границу Союза Советских Социалистических республик! Товарищ Сталин и коммунистическая партия…
Договорить пламенную речь не дал Сычёв.
– Товарищ капитан, там раненый без сознания. Он упал недалеко от меня. Пульс есть. Плечо пробито и рука. Крови много потерял.
– Акимыч, Трензель, Кулявкин за мной, остальные разойтись.
Метров двести не дошёл до нас красноармеец. Из оружия – наган. Ни ремня, ни амуниции, ни гимнастёрки. Форменные брюки, сапоги и исподняя рубаха, окрасившаяся в красный цвет.
Кулявкин пощупал пульс, осмотрел бойца, сделал перевязку. Положили на землю две винтовки, соединив их между собой ремнями, аккуратно опустили на них раненого. Не суетясь, понесли в лагерь.
Документов у красноармейца не было, только ложка за голенищем сапога с выцарапанным именем – Василий. В нагане всего два патрона.
Отряд пополнился ещё одним бойцом, хоть и раненым.
Вечером, у костра, капитан спросил про разведку.
– Сам волнуюсь. Мальчуган брат Кати. На ней лица нет, все глаза проглядела. Если до утра не придут, то
