Я огляделся, будто слепец, внезапно прозревший и увидевший, как прекрасен окружающий мир. Столько совершенно голых девушек разом я не видел никогда. Даже на мониторе компьютера — ни разу. Они совершенно спокойно ходили, говорили, смеялись, ворчали, толкались.
— Эй, белянка, у тебя кровь из носа, — услышал я чей-то окрик и, не сразу сообразив, что это относится ко мне, зажал нос рукой.
В душ. Срочно в душ! Наклонив голову, я быстро двинулся к выходу из раздевалки, проклиная доброго Логоамара, который, несмотря ни на что, соблюл условия контракта и вернул в душевые горячую воду! Мне бы сейчас не помешало провести под ледяными струями минут этак с пятнадцать, не меньше, чтобы прийти в себя.
А где-то там, в соседней душевой, быть может, Авелла сейчас, разинув рот, таращится на голых парней. Разинув мой рот! О, как жестока и страшна жизнь!
Интерлюдия 2
Тесак с глубокой печалью поглотил свой любимый тесак и взял меч убитого рыцаря. Повертел его в руке с презрительным выражением лица.
— Ну ты глянь, — проворчал он. — И этим я должен выполнять работу?
Громила, который надевал доспех второго убитого рыцаря, покосился на коллегу.
— Можешь вообще не волноваться, — посоветовал он. — Работу выполню я. — И ударил кулаком в ладонь.
Тесак, и без того мрачный, сделался ещё мрачнее.
— Если я завалю всех троих и вырежу у тебя на черепе цифру «4», то Магистр даже не подумает задавать вопросов.
С этими словами он засунул меч в ножны и вздохнул. Убийцы переодевались у горного ручья к западу от академии. Ручей вытекал из тёмного грота, куда удачно спрятали два трупа.
Тесак не любил рыцарского оружия. Тесак не был рыцарем. Он был мясником и любил звук, с которым лезвие разрезает мясо.
— И с чего нас вообще вместе послали? — сокрушался Громила, пытаясь выпрямить шлем, который искурочил ударом кулака; кровь и мозги изнутри он уже вымыл. — Никогда такого не было, и вдруг…
— Потому что жертв двое, придурок, — объяснил Тесак.
— Тогда давай их поделим. Я возьму пацана, а ты — Малышку.
— Толково придумано! За пацана деньги платят, — немедленно возмутился Тесак.
— А грохнуть девку — защитить честь Ордена! Или для тебя честь Ордена — пустой звук, предательское ты рыло?
Громила, сам себя разозлив, врезал кулаком внутрь шлема, и вмятина превратилась в выпуклость. Осмотрев результат своих усилий, убийца решил не заморачиваться эстетикой и нахлобучил шлем на голову. Тесак фыркнул — похоже было, будто у Громилы вскочила шишка.
— Ладно. Кого валим первым?
Тесак специально задавал Громиле вопросы — ему нравилось смотреть, как тот пытается думать. Вот шлем поник, рука в латной перчатке потянулась почесать затылок, пальцы заскребли металл. Эх, надо будет ему как-нибудь загадок позагадывать. Или книжки читать научить.
— Вальнём девку — пацан кинется на нас. Вальнём пацана, — выдал Громила апофеоз своей мыслительной деятельности. — А если сразу завалить пацана — девка просто уйдёт к Магистру и доложится. Ещё и деньги за пацана заберёт! — В этих словах слышался ужас.
— То есть, ты поверил, что ей на пацана плевать? — уточнил Тесак.
— Она ж сама сказала!
«Спокойно, — сказал себе Тесак. — Спокойно, не ржать, не ржать… После поржём, обещаю».
— Ладно, мой доверчивый друг. Расскажи теперь, как мы найдём пацана или девку, когда все бойцы в доспехах и шлемах?
Громила размахивал трофейным мечом, видимо, пытаясь разобраться, почему эта дубина такая тонкая и лёгкая, и как ею вообще ломать людям кости. Вопрос Тесака его ошеломил.
— Дык, это… — пробормотал он в растерянности, но тут же нашёлся: — А давай просто убьём всех! Это ж турнир. Кого стесняться?
«Не ржать. Не ржать, я сказал!» — мысленно орал на себя Тесак. Вслух же сказал:
— Ладно, слушай план.
— Всё-то у тебя «ладно», — проворчал Громила.
— Я ищу девку, ты меня прикрываешь. Понял? Можно убивать всех, кто ко мне приблизится!
— Легко.
— Убью девку — сорву с неё шлем. Пацан увидит. Дальше — по обстоятельствам. Но как пацан сдохнет — сразу уходим. Понял меня? Сразу! Хотя, конечно, ты можешь и остаться, если хочешь, но я уйду. Вопросы есть? — Тесак выждал несколько секунд и кивнул: — Вопросов нет. Пошли. Мясо ждёт.
Они удалились в направлении стадиона, где вот-вот должен был начаться турнир. Они не видели, как из тёмного грота вышла Натсэ в чёрном обтягивающем костюме. Она поглядела убийцам вслед, покачала головой.
— Как дети, — недовольно сказала она. — Доспехи. Полное облачение.
Продавая её, Толстяк не совсем солгал, когда сказал, что Натсэ — из Ордена Рыцарей. Формально, конечно, она не состояла в братстве, но один случай в прошлой жизни помог ей разблокировать нужную ветвь заклинаний, о чём она не посчитала нужным доложить Магистру. У девушки должны быть тайны, иначе какой интерес.
Серебристые доспехи отразили тусклый утренний свет осеннего солнца. Натсэ сняла шлем, перчатки и вытянула из ножен узкий прямой меч.
— Вот за это, — тихо сказала она, — вы все будете страдать. Мучительно страдать.
Закрыв глаза, будто боясь боли, она собрала свои длинные чёрные волосы в кулак и одним движением отсекла их у самого затылка. Секунду посмотрела на потерянное богатство и бросила в ручей. Вода мгновенно увлекла волосы прочь.
— Му-чи-тель-но, — повторила Натсэ и натянула шлем. Теперь ничто не выдавало её.
Почти.
***
— Я немного переживаю из-за Тени, — сказал на ходу Тесак.
— А? — простодушно откликнулся Громила.
— Он — элита. А мы у него заказ отобрали.
— Во-первых, не отобрали, а по приказу, — принялся умничать Громила. — А во-вторых — сам виноват. Видать, совсем плохо работал, раз не его послали, а нас.
«Не ржать», — в очередной раз напомнил себе Тесак.
— Его не послали потому, что он работает иначе. Магия Воздуха. Слежка. Невидимость. На турнире ему делать нечего, там магия недопустима. Засветится — на него тут же толпой налетят, и толку? Магистр знает, кого и куда посылать. Только вот Тень всё равно расстроится.
— И что? Предлагаешь его — тоже?
— Не знаю, — покачал головой Тесак. — Сложные времена наступили. Опасные времена…
Болтая так, они прошли мимо утёса, отбрасывающего густую тень на тропу. Как только фигуры убийц скрылись за поворотом, из тени неслышно выступил человек в чёрной шляпе.
— Слишком уж много у вас на двоих мозгов, — промурлыкал Тень. — Пожалуй, никто не обидится, если я слегка убавлю.
