— Зачем?
— Как это «зачем»? Ты сам говорил, что нужно давать отдохнуть этой учительнице в выходные. Мы с тобой устаем не меньше. Кроме того, мы не можем быть постоянно привязаны к дому. Проще всего будет устроить девочку в хорошую школу.
Валерий Петрович задумался:
— Может быть, попросить кого-нибудь из женщин на работе взять ее на выходные?
— Что ты! Что потом о тебе будут говорить! С ней же нельзя нормально общаться, она же всех из себя выведет.
— Она еще маленький ребенок. Ей простительно говорить то, что она думает.
— Если она уже сейчас думает таким образом, то я сильно сомневаюсь, что тебе удастся что-нибудь сделать с ней в будущем. В конце концов, можно найти какое-нибудь решение. Нужно попытаться найти ее мать.
— Даже если это удастся, я намерен отсудить у нее дочь. Нет никакой гарантии, что она не бросит ее снова.
— Валерий, не будем спорить, так или иначе, у нас есть время все обсудить и разумно решить эту проблему. Прежде всего нужно думать о тех задачах, что стоят перед нами. Ты просто не можешь позволить себе рассеивать свое внимание по мелочам.
Вечером Валерий Петрович привез Марианну к Анастасии Григорьевне. Настя открыла входную дверь и увидела высокого мужчину, державшего за руку бледненькую, худенькую девочку. Она крепко прижимала к себе пластиковый пакет со своими вещами.
— Добрый вечер, Анастасия Григорьевна! Я привез Марианну. Мне хотелось бы поговорить с вами, если вы сейчас свободны.
— Пожалуйста, проходите.
Настя посторонилась, пропуская отца с дочкой в квартиру. Марианна надела тапочки, достав их из пакета, который прижимала к груди. Не выпуская пакет из рук, она пошла в ванную помыть руки. Валерий Петрович и Настя молча за ней наблюдали. Девочка проследовала мимо них в большую комнату, где был слышен звук работающего телевизора: Калерия Андреевна смотрела последние известия.
— Баба Лера, смотри, что я тебе сейчас покажу. У меня есть кукла.
Марианна закрыла за собой дверь в комнату, но было слышно, как она расписывает Калерии Андреевне все достоинства новой игрушки.
— Хотите выпить чаю? — первой прервала молчание Настя.
— Как вам удобнее.
Настя провела гостя на кухню и поставила чайник на огонь, достала вазочку с вареньем из шкафа, чайник и чашки.
— Нужно позвать Марианну. Может быть, она тоже хочет чаю?
— Не надо, — чуть торопливо ответил Валерий Петрович. — Она недавно ела. Мне хотелось поговорить с вами наедине.
Настя заварила свежий чай, прикрыла чайник цветастой грелкой и села напротив нахмуренного Валерия Петровича.
— Знаете, мне совсем не хочется пить чай, может быть, мы просто поговорим у вас в комнате?
— Хорошо, пойдемте.
Настя провела Валерия Петровича в комнату и указала на кресло. Сама она по привычке села за письменный стол, только развернула свой стул в сторону гостя.
— Как прошел день? Что вас так расстроило?
— Сказать, что он прошел плохо, — значит ничего не сказать. Этот ребенок поставил своей целью рассорить меня с друзьями и довести целый мир до белого каления.
— Она ваша дочь.
— Я ни на минуту старался не забывать об этом, в противном случае я бы просто придушил ее вместе с ее нескончаемыми капризами. Казалось бы, я сегодня сделал все, чтобы ей было весело и интересно. А вместо благодарности она наговорила кучу дерзостей Оксане.
Про себя Настя подумала, что на месте Марьяшки она бы не преминула сделать то же самое, вслух она, конечно, не решилась этого сказать.
— Вы явно преувеличиваете, Валерий Петрович.
— Я самонадеянно решил, что смогу легко с ней поладить, но не прошло и дня, как я смертельно устал от выполнения отцовских обязанностей. Отца из меня не получилось.
— Просто ваша дочь знакомилась с вами. Ребенок часто испытывает предел терпения своих родителей.
— Как это?
— Дети иногда доводят взрослых, чтобы определить, насколько у тех хватит сил, чтобы сдерживаться. Они определяют безопасный порог, дальше которого нельзя заходить в своих шалостях. Что еще вас тревожит?
— А что мне делать в такой ситуации?
— Терпеть, пока хватает сил, а потом дать волю эмоциям, конечно, в разумных пределах.
Валерий Петрович улыбнулся.
— У вас всегда есть ответ на все вопросы?
— Конечно, нет. Но дети порой спрашивают такие странные вещи, что часто приходится ломать голову в поисках достойного разумного ответа. Нужно учитывать еще и то, что дети не терпят лжи, соврать можно взрослому, а дети очень тонко чувствуют фальшь. Что вы еще хотели узнать у меня?
— Почему вы так решили?
— Я это вижу по вашим глазам.
— Я хотел спросить, не замечали ли вы что-нибудь странное у девочки.
— Вы хотите спросить, нормальная ли она? Вам посоветовали обратиться к психиатру?
— С чего вы это взяли?
— А вы долго не могли начать этот разговор и с облегчением вздохнули, когда я затронула эту тему. Я не специалист в этой области, мне трудно судить об этом.
— Почему вы обиделись на меня?
— Я? Почему вы думаете, что обидели меня? С какой стати?
— Ваши первоклассники сразу почувствовали бы, что сейчас вы сказали неправду. Значит, меня вам можно обманывать? — Валерий Петрович скрестил руки на груди и вытянул ноги. Они перегородили почти все свободное пространство в комнате.
Именно в такой позе Настя увидела его в первый раз. Почему-то он вдруг сразу стал хозяином положения, — может быть, потому, что уличил ее в неискренности? Теперь уже Насте захотелось оправдаться.
— Меня всегда возмущает позиция людей, стремящихся отвергать непонятное. Легче всего навесить ярлык. Объявить странное ненормальным. Вот только с какой точки зрения судить? У вас замечательный ребенок: ласковый, вдумчивый и честный. Что вам еще надо?
— Я не понимаю многих вещей, иногда меня удивляет ее неадекватная реакция на происходящее.
— О чем вы?
— Она грубит людям, которые пытаются помочь ей.
— Что в этом удивительного? Ребенок защищается от неизвестного, непонятного своими способами.
— Но откуда в ней эта агрессивность?
— Мы не знаем, как она жила раньше.
Валерий Петрович нахмурился, Настя закусила губу, ей уже не хотелось обижать его, обвинять в том, что он бросил своего ребенка на произвол судьбы.
— Многое из того, что нам с вами кажется странным, вполне объяснимо. Просто нужно найти правильный ответ.
— Как можно объяснить, что она уродует совершенно новые вещи? По совету Оксаны я привез ей куклу, знаете, такую, с набором платьев, обуви, всякой ерунды, так она тут же порвала на ней платье, не случайно, а преднамеренно. Не подумайте, что мне жалко денег, нет. Просто я не могу понять: сначала она схватила куклу, прижала к себе и казалась вполне счастливой. Но буквально через несколько минут стала ломать ее.
— Однако вы заметили, что она сразу же стала хвастаться вашим подарком? Значит, она ценит его.
— Тогда тем более непонятно, что заставляет ее ломать то, что ей нравится. Иногда дети пытаются разобрать игрушку, чтобы понять, как она устроена, что у нее внутри. Так поступают сыновья Дмитрия, моего друга,
