— Тетя Настя, можно, я спрошу?
— Конечно.
— А вы правду мне ответите?
— Разве я тебя обманывала когда-нибудь?
— Нет.
— В чем дело, Кирилл?
— У вас скоро свой ребенок будет?
— Да, — тихо ответила Настя.
— Значит, я вам больше уже не нужен?
У Насти перехватило дыхание. Как могла она за своими переживаниями забыть о мальчике, о его чувствах?
— Что ты, Кирилл! Я тебя очень люблю, просто я думала, что ты будешь рад, если у тебя будет сестричка или братик. И мы с тобой будем о нем заботиться. У нас будет самая настоящая семья.
— И вы от нас не уйдете?
— Нет. Куда же я уйду? Здесь наш с тобой дом.
— Значит, я вам нужен?
— Конечно.
— Я вам буду обязательно помогать, я буду…
— Кирюша, милый мой, для меня самое главное, чтобы тебе было хорошо с нами, чтобы ты нас любил так же, как мы с мамой любим тебя.
— И вы меня никуда не отправите?
— Кирилл, твой дом и твоя семья здесь, — твердо сказала Настя. — Единственное, о чем бы я хотела тебя просить, — чтобы ты полюбил моего ребенка. Хотя нам придется трудно: он будет самым маленьким среди нас и будет требовать много внимания.
— Я буду любить его, — с серьезным видом пообещал мальчик.
— Даже если он будет портить твои игрушки и рвать тетрадки. Говорят, маленькие дети это очень часто делают.
— Я буду их прятать, — сказал Кирилл и впервые за этот длинный и беспокойный день улыбнулся.
В первые дни после отъезда Марьяшки Настя чувствовала давящую пустоту, но хлопоты и новые заботы постепенно заглушили боль. Шли дни, по предположению Насти Валерий должен был уже вернуться домой, но звонка от него она не дождалась.
Вечерами она сидела, забившись в угол дивана, и, не отводя взгляда, смотрела на телефон. Это стало привычкой и наваждением.
— Настя, хватит гипнотизировать взглядом телефон, пойдите лучше с Кириллом погуляйте.
Строгий голос мамы заставлял Настю подниматься с дивана и идти с Кириллом гулять. После прогулки она снова занимала свою любимую позу на диване вблизи телефона. Но звонила ей только Ирина, которая пыталась развлечь ее веселой болтовней.
Кирилл с разрешения Насти включил ставший ненужным компьютер и обнаружил в нем игры. Он безуспешно попытался привлечь к игре Настю, но в результате за несколько дней освоил игры сам. Настю радовало хотя бы то, что мальчик занят и ей не приходится развлекать его по вечерам.
В школе дети довольно спокойно отнеслись к тому, что Марьяшка перестала ходить к ним в класс, и больше не задавали вопросов. Марина Теодоровна при встрече немного поворчала, ей не понравился командный тон, которым Оксана Дмитриевна потребовала выдать ей документы девочки. В ответ завуч резко ее осадила и потребовала представить документ, подтверждающий право Оксаны Дмитриевны представлять интересы девочки. Рассерженная дама ворвалась в класс к Насте во время урока чтения, Настя спокойно дождалась звонка, возвестившего об окончании урока, и пошла к завучу. Она безуспешно пыталась убедить Марину Теодоровну в том, что Оксана Дмитриевна может забрать документы. Обиженная бесцеремонностью просительницы старая педагогиня уперлась и требовала соблюдения всех правил. Через несколько часов Оксана Дмитриевна привезла официальный документ, заверенный юристом, и школьное дело Марьяшки было выдано ей на руки. Оскорбленная Оксана Дмитриевна вышла из школы, убежденная в том, что с ней просто попытались свести счеты.
— Что ты переживаешь? Раз эта грымза занимается делами девочки и при этом так торопится, значит, он просто еще не приехал из командировки.
Сидевшая напротив Насти Наталья Сергеевна держала в руках традиционную чашку травяного чая.
— Может быть, он просто послал ее в школу. Ему самому некогда заниматься такими мелочами.
— Как бы не так! Доверенность, которую она представила, была написана и заверена юристом. Представляешь, наша старуха заставила ее показать паспорт и переписала паспортные данные. Его еще нет в Москве.
— Это еще ни о чем не говорит, может быть, он не хочет меня видеть. Ему проще послать сюда Оксану.
— Не буду спорить, но мне кажется, ты ошибаешься. Да, ты не будешь на меня сердиться?
— За что? — Настя отхлебнула чаю из чашки.
— Я ей дала почитать твой роман. Что ты! — Наталья Сергеевна заколотила своим крепким кулачком по спине поперхнувшейся от неожиданности Насти.
— Кому дала почитать?
— Теодоровне, конечно. Кому же еще?
— Ты с ума сошла! Я тебе как подруге, а ты… Она надо мной смеяться будет.
— Ничего подобного. Она не смеялась, она всю ночь не спала, пока не дочитала до конца. И должна тебе сказать по секрету, ей очень понравилось. И вообще, я не понимаю, когда мы наконец дождемся продолжения?
— Окончания?
— Да! Народ ждет и волнуется.
— Хорошо, я напишу. Прямо сегодня домой приду и вечером буду работать.
— Настя, а ты мне по секрету не можешь сказать, чем кончится?
— Я не знаю. Что ты на меня так смотришь? Я действительно не знаю.
— Ну хоть приблизительно.
— Я знаю только, что они будут счастливы.
— Правда? Не обманываешь? Я пойду девочкам скажу, а то они волнуются.
— Каким девочкам, Наташа?
— Да нашим учительницам.
— Ты что, рукопись всей школе давала читать?
— Да, кроме учителей труда и физкультуры, хотя они очень просили. До них еще очередь не дошла. Марина Теодоровна воспользовалась властью и отдала читать своей дочери вне очереди.
— Наташа, ты сошла с ума, — рассмеялась Настя и в ужасе прижала ладони к лицу. — Я же теперь не смогу в школе показаться.
— Глупости! Все уже целый месяц знают. Только тебе нужно побыстрее дописать конец, а то у нас народ переживает.
— И никто надо мной не смеялся?
— С чего это?
— Ну, не знаю…
— Вот именно, сама не знаешь, что говоришь. Ты лучше садись и пиши, а то давно не давала новых страниц. Будь хорошей девочкой, напиши побыстрее, ладно?
Сознание того, что все хотят узнать конец романа, что ее работа не безразлична людям, словно подстегнуло Настю и придало ей силы. Вечером она снова села за компьютер и с удовольствием коснулась пальцами его гладких, отполированных клавиш.
Работа помогала скоротать время по вечерам и даже придавала силы. Днем на переменах, а порой, чего греха таить, и на уроках Настя придумывала новые повороты сюжета, а вечером, уложив Кирилла спать, садилась перед экраном компьютера. По субботам Настя распечатывала написанные страницы и в понедельник относила их в школу. Наталья Сергеевна буквально выхватывала из рук стопку и уносила к себе в кабинет, где подшивала новые листки к уже порядком потрепанной рукописи. Конверт, в котором Настя отдала рукопись Наталье Сергеевне, давно обтрепался, но какая-то заботливая рука закрепила листы в красивой плотной папке ярко-красного цвета.
Доброжелательные читатели помогали исправлять опечатки. На полях рукописи стали появляться осторожные карандашные пометки. Преподавательницы русского языка не могли пройти мимо явных ошибок. Насте было немного смешно наблюдать, как извинялись они перед ней за свои исправления. С одной стороны, им не хотелось обидеть автора, а с
