— Эй. Земля вызывает Данчук. Анька, ты где зависла?
Перед моими глазами оказалась мужская ладонь с длинными, чуть растопыренными пальцами. Видимо, Юлиан что-то спрашивал у меня, я же, слишком погрузившись в себя, не реагировала на его Королевское Величество. Моргнув, я чуть повернулась к нему:
— Прости, ты что-то сказал?
Но Кораблёв покачал головой:
— Да уже ничего. Эти влюблённые — такие ужасные.
— Чья бы корова мычала, — хмыкнула я, открывая пухлую тетрадь с лекциями, — У самого только подружка на уме.
— Неправда, — возразил друг, — Ещё музыка. И ты.
— О, почётное третье место. Как это приятно.
Парень привычным жестом обнял меня за плечи и звонко чмокнул в макушку:
— Ладно тебе. Ты же знаешь, что на самом деле люблю я только тебя.
— Юлик! — шикнула я, скидывая его руку и оглядываясь по сторонам, — Вот после таких твоих выходок люди начинают думать, что мы встречаемся!
— И пусть, — легкомысленно отмахнулся тот, — Мне нет до них ровно никакого дела. Мы-то знаем правду.
— Всё, захлопни варежку, — не слишком вежливо посоветовала я, — Препод пришёл.
Дальше всё завертелось в привычном для меня ритме — лекции, куча записей, периодически посапывающий рядом Юлиан. Правда, в конце нас задержал куратор, для того, чтобы — о боже! — объявить условия «Вечера».
— Волнуешься? — поинтересовался Кораблёв, как всегда безошибочно угадывая моё настроение.
— Немного, — призналась я, — Сложно представить, что будет в этом году. Наверняка что-то сложное, ведь мы уже в шаге от финишной прямой. Очень не хочется налажать. Вдруг, мы будем играть в спектакле, где из костюмов у нас будут только шапочки из фольги, а вместо обычной речи — горловое пение?
— Ну… — протянул друг, — Знаешь, как говорил Меркьюри, современное искусство подобно женщинам: вы не сможете получить от него удовольствие, если будете пробовать его понять.
На это я только покачала головой — Юлик был в своём репертуаре. Меж тем, пока мы болтали, все остальные стихли, готовясь узнать то, что могло либо дать нам билет в светлое будущее (читать — следующий курс), либо похоронить наши мечты. Так что, махнув на друга рукой — буквально — я приготовилась слушать.
По мере того, как куратор говорил, моё лицо всё больше и больше вытягивалось, выражая тем самым все эмоции, что обуревали, казалось, каждого. А уж когда прозвучало моё имя — тут пришла пора и занервничать.
— В этом году задание у вашего курса будет самым что ни на есть творческим. Как и обычно. Однако, на этот раз мы решили задействовать сильные стороны каждого из вас и учесть те направления, которые вы сами для себя наметили, — вещал мужчина хорошо поставленным голосом, — Вы поставите спектакль. Полностью сами. Помогать вам не будут — лишь наблюдать со стороны. У нас есть несколько будущих режиссёров — вот и проверим, как они будут справляться со своими обязанностями. Вы должны будете не просто подобрать каждому из актёров роль, которая откроет их с выгодной стороны, но и довести постановку до ума. И при этом сработаться друг с другом.
Я нервно усмехнулась. Да уж, задачка не из лёгких. Хорошо, что я не училась на режиссёра. Иначе точно кого-то бы покусала.
— Наши будущие музыканты будут отвечать за яркое и фееричное сопровождение постановки. Кораблёв, — услышав свою фамилию, брюнет встрепенулся, — Ты у нас многозадачный, поэтому будешь отвечать за создание всех композиций. Все остальные переходят под твоё руководство. Увидим ли мы тебя на сцене в качестве актёра — твоё дело. Главный твой упор — музыка.
— Вас понял, — ухмыльнувшись, кивнул Юлик.
— Ну, и поскольку у нас всего один сценарист на потоке, это значительно облегчает задачу всем. Что именно вы будете ставить и играть — решит Анна Данчук. Поскольку сценарий напишет она.
Слова куратора прозвучали как гром среди ясного неба. Я буквально ощутила его раскаты. Как и то, что все без исключения повернулись, чтобы подарить мне свои взгляды. Кто-то — недоверчивые, кто-то — задумчивые, некоторые глядели с снисходительным пренебрежением. Ну, а у Юлика во взгляде читалась лишь гордость и неколебимая вера в меня.
Что до меня…в моей голове набатом била лишь одна мысль — какого хрена?!
*****
Юлиан
— На всё вам даётся месяц, — продолжал распинаться наш куратор, — Это не обязательно должно быть что-то гениальное, но и откровенной халтуры мы не потерпим. Анна, поскольку всё завязано на вас, рекомендую не затягивать — чем медленней вы пишете, тем меньше времени на подготовку остаётся у всех остальных. На этом всё, вы свободны.
Все тут же поднялись на ноги и, обсуждая новости, с шумом устремились к выходу. Кроме Ани — подруга осталась сидеть на месте, глядя перед собой.
Тронув её за плечо, я спросил:
— Эй, ты чего?
Подруга повернулась ко мне, и я заметил, насколько неестественно бледным было её лицо. Черт, казалось, что её вот-вот хватит удар.
— Юлик, это конец, — одними губами шепнула она.
— Что именно? — не понял я.
Нет, задание, конечно, маленько огорошило и меня — всё же таких крупных проектов у нас ещё не было. С другой стороны — мы должны были расти и развиваться, иначе какой вообще во всём этом смысл, верно? Да и потом — я отвечал за музыку. Это же нереально круто! То есть всё то, что я мог задумать, другие должны были сделать. Писать музло для целого спектакля — если это не огромный, жирнейший плюс в моём резюме, но что вообще могло им стать?
— Вся эта затея… — продолжила меж тем моя блондинистая, но от того совсем даже не глупая подруга.
— Не понимаю тебя, — честно признался я, предварительно почесав свой слегка лохматый затылок, — Ты же мечтала о том, чтобы по твоим работам ставили спектакли и снимали фильмы. Ну так радуйся! Мечты, мать вашу, сбываются! Что тебя смущает?
Чуть помолчав, Аня призналась:
— У меня нет идей.
Вот вам и приехали. Это было чем-то новеньким. Даже не так — это было чем-то НЕВОЗМОЖНЫМ. Потому что Анна Данчук — это сундук с идеями и историями. Она писала песни для нас, помогала с идеями для нескольких клипов, что мы с парнями уже сняли и даже кажется набирала материал для будущей документалки о «Бешеных пандах». Да и вообще — она постоянно что-то записывала, придумывала, планировала. У этой девчонки по определению никогда не могло НЕ быть идей. Они били из неё ключом, фонтанировали и постоянно искали выход.
— Я тебе не верю, — наконец, произнёс я, — Ты постоянно что-то записываешь.
Но Данчук упрямо покачала головой:
— Это всё не то. Так, наброски, отрывки, кусочки. Ничего цельного или хотя бы
