Неспособная сделать вдох, я смотрела на него. Он же изучал мои руки, такие близкие к нему. Кончик его хвоста дёрнулся, как у кошки, которая вдруг заметила мышку в траве. Медленно я ещё сильнее обхватила миску. Выражение его лица не изменилось, но мускул на лице дёрнулся, выдавая его напряжение.
Стараясь не делать резких движений, я очень медленно и аккуратно отводила руки от него, через серебряную линию. Наконец мои руки пересекли невидимый барьер, и я прижала их к себе, пытаясь успокоить сильно бьющееся сердце. Он бесстрастно следил за моими движениями.
Я встала на ноги и отошла подальше от круга, чтобы ненароком не повторить свою ошибку. Взяв в руки тарелку, я сказала: «Она холодная.» Он только что выпил суп, и миска не могла так быстро остыть.
Зуилас устроился на полу поудобнее: «Я забрал её тепло.»
Я осмотрелась: «Ты забирал тепло и из комнаты? Поэтому здесь так холодно?»
«Только из круга.»
Внутри круга было очень холодно. Именно это и заставило меня понять, что что-то не так, когда я пересекла барьер.
Я спросила: «Демонам нужна еда, тепло и свет, что выжить?»
«Еда или тепло, или свет», — поправил он меня. «Но лучше, если тепло и свет.»
«В книгах демоны всегда описываются, как создания тьмы и холода. Но на самом деле вам нужен свет и тепло?», — спросила я его.
Я поправила рукава свитера, и взгляд Зуиласа следил за моими движениями. «Что это?»
«А?», — я проследила за его взглядом. На моей руке красовался фиолетовый синяк, принимая очертания пальцев — след от разговора с дядей. «Это синяк.»
«Я не знаю такого слова.»
«Синяк — это повреждение. Он появляется от удара, или сжатия, или сильного придавливания.»
«Hh'ainun такие хрупкие», — сказал он с любопытством.
«Наверное да, по сравнению с демонами», — я уселась на полу. «Я не могу оставаться здесь слишком долго, а не то дядя опять поймает меня. С тобой всё будет в порядке?»
«Eshathē zh'ūltis», — он закрыл глаза. «Īteshanā zh'ūltis.»
«Что это значит?»
«Ты — глупая. И я глупый.»
Я опустила глаза и уставилась на свои руки. Я не попросила демона пояснить его слова. Всё и так было очевидно. Горячий суп лишь ненадолго отсрочит неизбежное, и продлит его страдания. Он всё равно умрёт. Пытаться продлить ему жизнь в этом чёрном куполе само по себе было преступлением. Я была глупой, предлагая ему это, а он был глупым, соглашаясь на это.
«Не соглашайся на контракт», — неожиданно для себя сказала я.
Его глаза распахнулись. «Не соглашайся», — повторила я с настойчивостью, которой от себя не ожидала. «Мой дядя — призыватели — ждут, что ты ослабеешь и согласишься на их условия. Они попытаются уговорить тебя, в надежде, что ты захочешь спасти себе жизнь. Но ты не можешь позволить им выиграть.»
Он уставился на меня, а затем на его лице заиграла волчья улыбка: «Не бойся, payila. Я буду смеяться над ними, когда буду умирать.»
«Вот и хорошо. Они заслуживают провала. Я тоже посмеюсь над ними», — гневно сказала я.
Он ухмыльнулся, но это выражение тут же исчезло с его лица. Усталость слишком быстро навалилась на него. Даже если мой суп и помог, этого не хватит надолго.
«Я вернусь завтра вечером», — прошептала я. «И напомню тебе, чтобы ты никогда не подчинялся одному из нас, high-nuns.»
«Huh-ah-i-nun», — поправил он меня раздражённо.
Я снова прошептала: «Я вернусь завтра вечером.»
«Уходи, payilas.»
Я встала, взяла тарелку в руки и пересекла комнату. У двери я обернулась. «Зуилас», — мягко позвала я его. «Затемни круг.»
Его хвост дёрнулся, и круг медленно почернел. Я выключила свет и медленно поднялась по лестнице.
Только когда я зашла в свою комнату и плотно закрыла дверь, я позволила покатиться слезам по моим щекам. Я упала на кровать — в моём сердце поселилась боль.
Я приду к тебе завтра. Если он доживёт до завтра. Он может и не дожить. Он так слаб. Быстро угасает. Скоро его станет, и его мучения наконец-то закончатся.
Я уткнулась лицом в подушку и зарыдала. Я рыдала, потому что этот мир был так жесток — и по отношению к демонам, и по отношению к людям. Я рыдала, потому что я чувствовала себя дурой за то, что жалела демона — бессердечного монстра. Я рыдала, потому что я была одна. И мне не к кому было обратиться за помощью и советом, не у кого было спросить, что же я делаю и никто не мог помочь мне справиться с болью. Я бы с радостью умерла, если бы хотя бы на одну ночь моя мама ожила и обняла меня.
В конце концов слёзы закончились, но заснуть я так и не смогла.
Глава 11
Зуилас дожил до следующего дня.
У меня пока не получилось пробраться в библиотеку, но мне не нужно было видеть его, чтобы знать, что он всё ещё борется. Я стояла у кухонного стола и пыталась спрятать улыбку в то время как дядя яростно орал в своём офисе.
«Как? Как это создание всё ещё борется с нами? Оно уже должно быть наполовину мертво. Как оно умудряется поддерживать тьму в куполе. Мы же даже его ещё не видели!»
Голос Клода ответил ему что-то, но так тихо, что я не расслышала.
«Я знаю», — снова заорал дядя. «Он должен сломаться! Если это существо умрёт, прежде чем согласится на контракт, то я… я…», — он начал заикаться в поисках подходящей угрозы.
«Ой, отец, заткнись», — психанул Трэвис. «Мы все на нервах.»
«Ещё раз так со мной заговоришь, и я сломаю тебе челюсть», — прорычал дядя. «Ты всего лишь ученик. И если хочешь получить хоть одно имя демона от меня, то начинай относиться ко мне с уважением!»
Они замолчали.
«Нам нужен перерыв», — предложил Клод. «Давайте съездим куда-нибудь поедим.»
Дядя согласился, и их голоса стихли. Я выждала минуту и услышала, как хлопнула входная дверь.
Я взглянула на кружку в своих руках. Дымящееся какао наполнило её до краёв, сверху я налила сливки. Сжимая в руке кружку, я выскользнула из кухни и спустилась по лестнице в подвал.
Я включила свет в библиотеке, подошла к куполу и опустилась на колени. «Зуилас?»
Тьма внутри круга рассеялась. Он лежал на боку, подложив руку под голову, как подушку. В этот раз он выглядел более умиротворённым, но его глаза снова были черны.
«Payilas.»
«Как сегодня всё прошло?»
Он устало взглянул на меня: «Они более mailēshta, чем раньше.»
«Что это значит?»
Его брови сморщились, и он закрыл глаза, видимо, в поисках подходящего перевода. «Раздражающие. Они раздражают.»
Я замешкалась, уставившись на парующую чашку, затем протянула её. «Я принесла это тебе. Можешь не пить, если не хочешь. Но оно горячее.»
Он выдохнул, затем принял
