На следующий день караван возвращался на Тарис, и поселок возвращался к рутине. Экипажи республиканских кораблей предпочитали отсиживаться на борту своих звездолетов, так что гости в кантине бывали рее, чем хорошее настроение у ее хозяина. Так что появление незнакомца, явно не местного — иначе, на кой черт он поперся в кантину в буран? — привело разгоряченные алкоголем головы старателей к внимательной оценке вошедшего.
Он был среднего роста — ниже любого из старателей примерно на полторы-две головы ниже среднестатистического шахтера. Даже пушистый, явно новый, зимний костюм не мог скрыть отнюдь не богатырское телосложение вошедшего. С ног до головы он был одет в полярное снаряжение — массивные ботинки-снегоступы, непромокаемые штаны и куртка, кислородная маска… Кем бы он ни был, экипировку подобрал себе соответствующую погодным условиям.
Разумный на мгновение остановился у двери, оглядывая присутствующих. Затем, сняв с лица капюшон и массивные очки, он неспешным шагом направился к стойке бармена. И только достигнув нее, соизволил избавиться от маски и куртки.
По рядам шахтеров прокатился удивленный вздох.
Девушка.
Молодая, миловидная. Лицо не носило следов обветриваний, а тонкие кисти, освобожденные из плена массивных руковиц, прямо говорили о том, что шахтерский труд ей не знаком.
Конечно, слабый пол не был диковиной на Джеббле. Но, подобных красавиц тут не видали давно.
— Вас не так легко найти, как хотелось бы, — сухим, но мелодичным голосом произнесла девица, устраиваясь напротив бармена. — Хоть бы вывеску повесили…
Хозяин заведения, он же по совместительству и бармен, лишь неопределенно пожал плечами. Деваронцу, в общем-то было все равно до мнения приезжей.
У кантины не было названия; да оно ей и не требовалось. Ни у одного из местных никогда не возникало трудностей с ее поиском. Джеббл — это маленький мир, и поселение на нем имелось лишь одно. Здесь было немного мест, куда можно было отправиться: рудники, колония, или бесконечные безликие ледяные пустоши. Рудники были массивным комплексом, включавшим в себя прорытые во льдах пещеры и штольни, а также очистные и обрабатывающие сооружения.
Космопорт тоже находился здесь. Грузовозы с партиями льда на борту приземлялись на нем регулярно — в строгом соответствии с графиком перевозок. Обычно, причалы — выдолбленные в тысячелетнем льду котлованы и пакгаузы — вмещали только служебные корабли. Когда на планету прилетал кто-то новый, об этом быстро становилось известно — все же, мирок небольшой, и практически каждый его обитатель всегда находился на виду. Тем страннее, что о гостье не стало известно до сих пор.
Буквально три часа назад, с планеты стартовал очередной караван — на Джеббл они доставляли оборудование и припасы, чтобы не дать рудникам встать. На очистных фабриках и в космопорте трудились работники, которые не были уже достаточно выносливы, чтобы добывать лед. Платили там не так хорошо как на самих рудниках, но зато жили они дольше.
Но в не зависимости от того, где люди работали, все они по окончании своих смен возвращались домой в одно и то же место. Колония была ничем иным, как полуразвалившимся городком временных бараков, собранных компанией в бессистемную кучу, чтобы вместить несколько сотен рабочих, разрабатывающих рудники. Каждое здание отливало однообразным тускло-серым оттенком дюрастила, выветрившегося и изношенного, покрытого снаружи толстой корочкой льда. Внутри постройки выглядели совершенно одинаково — временные жилища рабочих, которые стали слишком постоянными. В каждой были четыре маленькие частные комнаты, предназначенные для двух человек, но чаще вмещавшие трех и более — компания не могла себе позволить приобрести новое жилье для рабочих. Не потому, что не имела возможности — каждый караван приносил в карманы руководства миллионы датарий. Просто власть имущие не хотели тратить лишние деньги для улучшения качества жизни своих почти что рабов.
Иногда целые семьи делили одну из этих комнатушек — выбор все равно был невелик. А платить грандиозные суммы для исправления ситуации — не в чести у коммерсантов. В конце концов, никто не просил их плодить потомство.
В каждой комнате были койки, вделанные в стену, а единственная дверь открывалась в узкий коридор, в конце которого располагались общие туалеты и душ. Двери на плохо прилаженных петлях, за которыми никогда не ухаживали, имели привычку скрипеть; едва залатанные крыши неизменно протекали всякий раз, как шел дождь. Разбитые в прошлом окна были запечатаны от ветра и холода, и их никогда не заменяли. Словом, любой, кто хоть раз побывал на планете и прожил в таких условиях хотя бы несколько месяцев, имел неописуемое желание выбраться отсюда и никогда не возвращаться.
Сама колония тянулась по обе стороны центральной площади всего на километр, так что можно было пройти от любого здания с одной стороны до такого же на другой меньше чем за стандартный час — если не мешал вездесущий ветер и частые бураны. Если не принимать во внимание ужасающее сходство архитектуры, ориентироваться в колонии было не так уж и трудно. Бараки располагались вдоль и поперек прямыми рядами, формируя сетку унитарных улиц среди однообразно расположенных жилищ, занесенных снегом. Жильцы, по-первости пытались следить за чистотой, но со временем приходило понимание — стихию не пересилить. И колония изо дня в день становилась похожей за сосредоточение сугробов. Впрочем, те, кто прожил здесь подольше, воспринимали снежные наносы вокруг своих жилищ за благо — плотные сугробы помогали сохранять тепло внутри построек, что в свою очередь, помогало экономить на электричестве.
Улочки, заметенные снегом, изо дня в день протаптывались рабочими, спешащими на смену, или возвращающихся с нее. Впрочем, пытливый ум мог бы обнаружить среди многочисленных снегов горы мусора — благодаря постоянным отрицательным температурам, колонистам не было необходимости опасаться гниения бытовых отходов. Да и тащить мусорные контейнеры до окраины, где компанией много лет назад была оборудована свалка, жители колонии не утруждались.
Во всем поселке было всего два здания, хоть как-то отличавшиеся от прочих. Одним был магазин компании — единственный в этом мире. На его создание некогда были потрачены огромные суммы, и просторное куполообразное здание сотни лет оставалось в колонии единственным местом, освещение которого горело в ночное время. Ассортимент товаров мог
