— Но общая протяженность залов Эрмитажа составляет более двадцати километров, — с улыбкой ответила экскурсовод.
— Так, ну значит, мы будем проходит по семь километров в час, и за три часа все успеем! — бодро ответил Никита.
— Ага, побежали трусцой, — рассмеялся Влад, стоящий рядом. — И никаких остановок, отдых для слабаков.
Легендарный музей действительно потрясал красотой и возвышенным духом искусства. Когда я видела предметы, которые хранили в себе тысячелетнюю историю, то невольно наполнялась благоговейным трепетом.
Булаткин тоже сгорал от желания обогатиться новыми знаниями. Он постоянно держался рядом с женщиной-экскурсоводом и был одним из немногих, кто задавал ей вопросы.
Стоя рядом с картиной "Мадонна Бенуа" Леонардо да Винчи, Антон с деловым видом осведомился:
— Вот вы тут говорили о трагической судьбе этого младенца. А что с ним случилось?
— Когда он вырос, его распяли.
— А, спасибо, — сконфуженно ответил Антон.
Мы шли дальше, и, разглядывая пышнотелых "рубенсовских женщин", я думала о том, как сильно поменялись представления о женской красоте в наше время. Их пухлые белые тела вряд ли бы показались привлекательными основной массе современных мужчин. А тогда женщины с такой фигурой блистали и думать не думали о диетах и тренажерных залах.
Это натолкнуло меня на мысль об относительности наших оценочных суждений. Ведь даже если мы выражали "свое" мнение по какому-то вопросу, то это мнение было сформировано под действием тех эталонов, взглядов и парадигм, которые господствовали в момент нашего становления. Выходит, что по существу личное мнение таковым не являлось и было продуктом того времени и общества, в которых жил человек.
В процессе экскурсии Антон не унимался и продолжал выдавать свои перлы:
— Извините, у меня вопрос не по теме. А какая фамилия была у Петра I?
— Романов.
— Как? И он тоже?!
— И он тоже, молодой человек. Думаю, вам надо освежить курс истории, — укоризненно ответила экскурсовод.
Спустя полтора часа прогулок по Эрмитажу Ада заныла, что умирает от усталости. Несмотря на то что мы были в кроссовках, огромное количество километров, пройденных за один день, давало о себе знать. Ноги действительно гудели. В итоге, не выдержав, мы сняли обувь и остаток экскурсии передвигались босиком.
Когда осмотр Эрмитажа подходил к концу, все ребята были не на шутку вымотаны, и никакие произведения искусства их уже больше не интересовали. Даже Булаткин угомонился и молча плелся за экскурсоводом. Только один раз поинтересовался, не раздражало ли царя, что у него по дому ходило столько чужого народа.
Когда мы вернулись в гостиницу, я думала, что сразу лягу спать, но после ужина у меня открылось второе дыхание. Еще дома я читала отзывы о нашей гостинице, и в одном из них было сказано, что с крыши открывается просто умопомрачительный вид. Автор отзыва говорил, что иногда дверь на крышу бывает закрыта, но если все же повезет и ее не запрут, то залезть наверх стоит.
Оставив Аду в нашем номере наедине с Максимом, я решила попытать удачи. Сначала дверь не поддавалась, но я навалилась на нее всем телом, и — о чудо! — она распахнулась.
Я стояла на крыше, вдыхая вечерний весенний воздух. Вид сверху открывался невероятный: багровые лучи заката озаряли город над Невой, там и тут возвышались причудливые купола, башни и крыши каменных зданий. Белые перистые облака плыли по небу, обгоняя друг друга. Моя душа захлебывалась от восторга. Я физически ощущала чарующий магнетизм Питера. От такой неприкрытой, фееричной красоты хотелось кричать. Весь мир должен разделить мое восхищение!
Я даже не пыталась достать телефон и запечатлеть в фотопленке эту картина. Ни одна фотография не сможет передать того упоения и наслаждения, которые испытывала я в это мгновение. Перед моим взором был триумф красоты и великолепия. Широко улыбнувшись, я прикрыла глаза, пытаясь сохранить этот волшебный миг в памяти.
За спиной раздался звук открывающейся двери. Я нехотя распахнула глаза, мысленно сетуя на непрошеного гостя за то, что прервал мой эстетический экстаз. Повернув голову, я вздрогнула: на крыше стоял Влад. На нем была черная толстовка и узкие синие джинсы, каштановые волосы развевались на ветру. Он медленно приблизился и встал рядом со мной, опершись на кровельное ограждение. С минуту мы молчали, устремив взгляд на распростертый под нами пейзаж.
— Потрясающе красиво! — почти шепотом произнесла я.
— Хочется запомнить это на всю жизнь.
— Интересно, люди, живущие в Питере, чувствуют такое восхищение каждый день?
— Не думаю, — пожал он плечами. — Наверное, даже к такой красоте со временем привыкаешь.
— Я бы не хотела привыкать, — немного грустно отозвалась я.
Влад промолчал. Он смотрел на город, вдыхая свежий вечерний воздух.
— Я недавно разговаривал со Стасом, — неожиданно заявил он.
— Да? И как он? — как можно спокойнее спросила я.
— Он мне все рассказал, Саш.
— Рассказал что? — запаниковала я.
— О вашем разговоре у Платона на дне рождения. О том, что ты отталкиваешь его, потому что твое сердце занято. Что он не знает, что ему сделать, ведь он дал тебе достаточно времени, чтобы зализать раны, но ты по-прежнему не готова. Что его мучает незнание. Что он устал ждать. И что, несмотря на это, он не хочет сдаваться.
Я не знала, к чему Влад сейчас говорит все это. Хочет ли он продвинуть интересы друга или преследует иную цель? Я нервно теребила пуговицу на джинсовой куртке, пытаясь придумать ответ.
— Я понимаю его. И не буду в обиде, если он решит больше не общаться со мной, — наконец выдавила я.
Влад повернул ко мне голову, и я почувствовала на себе его пытливый взгляд. Я убрала волосы за ухо, борясь с нарастающим волнением.
— Златовласка. Я должен тебя спросить. Ответь откровенно, — сбивчиво произнес Влад.
Я почувствовала легкую дрожь в его голосе, и по моему телу побежали мурашки. Я посмотрела на него. Алое зарево отражалось в его бесконечно прекрасных карих глазах. Казалось, что его взгляд направлен прямо мне в душу. Я застыла в ожидании.
— Это ведь из-за меня? — тихо задал он свой вопрос.
Мое сердце замерло. Вот и доказательство того, что он все это время знал о моих чувствах. Я могла продолжать притворяться. Но ради чего? Главный зритель моего театра только что сказал: "не верю".
Показное равнодушие больше не имело смысла. Поэтому, смотря ему прямо в глаза, я твердо ответила: "Да". Удивительно, сколько облегчения может принести такое короткое слово.
Влад медленно перевел взгляд обратно на город и глубоко вдохнул.
— Давно? — его голос звучал более хрипло, чем обычно.
— Я люблю тебя с самого начала. С того момента, как ты впервые назвал меня Златовлаской, — призналась я.
Влад отодвинулся от ограждения и повернулся лицом ко мне. Я немного запрокинула голову, он был гораздо выше меня. Карие глаза смотрели из-под темных ресниц сосредоточенно и серьезно. Влад приблизился, переводя взгляд с моих глаз на губы и обратно. Дыхание участилось.
