Мы с Адой переглянулись, и по ее глазам я поняла, что подруга приняла решение.
Она едва успела открыть рот, как неожиданно Максим Муслимов сделал шаг вперед и заявил:
- Николай Львович, это я сделал. Хотел проверить работоспособность сигнализации и не предвидел последствий.
Я вновь посмотрела на Аду. Сказать, что она выглядела удивленной, ничего не сказать. Зачем Макс взял ее вину на себя?
- Муслимов, это ты? - воскликнула Светлана Викторовна. - Ты же умный человек, что на тебя нашло?
Максим неопределенно повел плечами.
- Так, ладно, Муслимов, сейчас будем вызывать Германа Анатольевича. Надеюсь, он объяснит тебе принципы работы противопожарных систем, - отозвался директор.
Максим вскинул голову и впервые за все время выглядел обеспокоенным.
- А можно отцу не докладывать? Пожалуйста. Я и так понял, что облажался. Готов понести любое наказание, - взволнованно сказал он.
- Уж, поверь, Муслимов, я-то знаю, что лучшее наказание - это поставить в известность твоего отца, - холодно сказал Николай Львович. - Все остальные свободны, возвращайтесь на уроки.
Мы гуськом покинули кабинет директора. Ребята из Совета, расходясь по своим классам, прожигали Аду неодобрительными взглядами.
Подруга затащила меня в женский туалет и начала ходить там из стороны в сторону, нервно покусывая ногти. Ее выражение лица и движения выдавали сильное волнение.
- Зачем он это сделал, Саш?
- Понятно же, зачем, - немного помолчав, ответила я. - Чтобы прикрыть твою самовлюбленную задницу.
- Да, но зачем? - не унималась Ада.
- Да затем, что он в тебя влюблен, глупая! - воскликнула я. - Как ты этого не понимаешь? Он и на Новый год тебе проучить хотел только потому, что его задели твои слова у Анохина. Он был расстроен, потому что реально симпатизировал тебе, а с твоей стороны все было притворством.
- Саш, я должна тебе кое в чем признаться, - тихо проговорила Ада. - С моей стороны это не было притворством.
- А то я не знала! Я поняла это еще раньше тебя!
- Да, ты уже нас спец по части всяких влюбленностей, - отозвалась Ада.
- Короче, хватит делать мозги себе и ему! Вы нравитесь друг другу.
- Как ты думаешь, а почему он так не хотел, чтобы его отец узнал?
- Не знаю, может он у него строгий? Может, ремня даст? - предположила я.
- Какого ремня? В восемнадцать лет детей ремнем не лупят. Тут что-то другое.
- Как бы то ни было, тебе следует извиниться перед Максом и помириться с ним. Ты согласна? - назидательно сказала я.
Ада кивнула, и мы пошли на урок.
На следующей неделе мне позвонил Стас и спросил, дома ли я. Услышав, что я как раз туда иду, он сказал, что будет у меня минут через двадцать, и отключился.
Стас появился у меня на пороге с огромной дорожной сумкой и стопкой бумаг в руках.
- Ты ко мне переезжаешь? - шутливо поинтересовалась я.
- А что, можно? На самом деле я по делу. У Ревкова сейчас никого нет дома, а мне нужно передать ему эти тексты перед отъездом. Мой поезд через полтора часа, - ответил он, проходя в квартиру и разуваясь.
- А ты в курсе существования электронной почты, по которой можно пересылать текстовые документы? - насмешливо спросила я.
- Я пишу песни от руки, - отмахнулся Стас. - Пускай сам перепечатывает.
- Песни? Это тексты песен? - не поверила я ушам.
- Да, я пишу песни для группы "Абракадабра". Я думал, ты в курсе.
- Нет, - я взяла в руки стопку листов и с интересом стала их перелистывать. - А мне читать можно?
- Не думаю, что у меня есть способы запретить тебе это сделать.
- На самом деле ты мог кинуть бумаги к Ревкову в почтовый ящик, - хитро улыбнулась я.
- Я знаю. Я просто хотел увидеть тебя перед отъездом. Меня не будет несколько недель, - признался Стас.
- А куда едешь?
- в Москву, на обучение. Это связано с работой.
Я прошла на кухню и поставила чайник. Стас уселся на кухонный подоконник.
- Слушай, а почему ты сам не в группе? - спросила я.
- Нет, я с музыкой так, и играть ни на чем не умею. А вот лирика - да, по моей части.
- А они тебе за это платят?
- Конечно, любой труд должен оплачиваться.
- А сколько?
- Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, - рассмеялся Стас.
Мы попили чай и еще немного поболтали.
Когда Стас обулся и надел яркую оранжевую куртку, я потянулась к нему, чтобы поцеловать в щеку на прощанье, но парень быстро повернулся, и я угодила в губы. Смутившись, я быстро отпрянула.
- Смотри, пускай и медленно, но наши отношения движутся вперед, - хохотнул Стас. - Такими темпами лет через пятьдесят мы переспим.
Я ударила Стаса в плечо. Он сгреб меня в охапку и крепко стиснул в объятьях. Закрыв за Стасом дверь, я принялась читать тексты песен, принесенные им.
Оказалось, что мой друг был потрясающе талантлив. Для меня стало откровением, как тонко и глубоко он чувствовал. Там и тут я встречала емкие метафоры и увлекательные аллегории. Тексты были продуманными, логичными и очень душевными.
От чтения меня оторвал звонок Ады. Она объявила, что поговорила с Максом. По ее признанию, разговор дался ей нелегко. Ада принесла ему свои извинения за дурацкое поведение, и он сказал, что не держит на нее зла.
- Но, несмотря на все, он оставался каким-то закрытым и холодным, понимаешь? - говорила подруга.
Удивительно, какими иногда сложными и запутанными могут быть человеческие отношения. Казалось бы, когда два человека нравятся друг другу, все должно быть просто. Ведь есть симпатия, есть взаимность. Что еще нужно?
Но нет, люди сами из-за своей гордости, из-за невозможности прямо заявить о своих чувствах выстраивают между собой толстые стены непонимания, которые порой очень трудно разрушить. Они выдумывают то, чего нет, а потом же сами обижаются на это. Ну что за дурацкая человеческая особенность самим создавать проблемы на свою голову?
На следующий день в начале пятого Ревков пришел ко мне, чтобы забрать авторские труды своего друга.
- Зайдешь? - спросила я.
Влад замялся, очевидно, не зная, приглашаю я из вежливости или на самом деле хочу, чтоб он зашел.
- Давай заходи, - сказала я, раскрывая входную дверь пошире. - Мама недавно шарлотку испекла, пальчики оближешь.
Ревков повиновался и, скинув кроссовки и верхнюю одежду, проследовал за мной на кухню. От осознания того, что Влад у меня в гостях и
