Шамхат был не единственным источником минералов: между орбитами второй и третьей планет лежал широкий астероидный пояс. Немного порывшись, там можно было найти множество интересных камешков с высоким содержанием редких и редкоземельных металлов. Небольших, весом до шести-семи миллионов тонн. И, что немаловажно, весьма удобных для транспортировки.
И это было хорошо, потому что на орбите третьей планеты и разворачивалась основная промышленная зона. На орбите — потому что на Мардук, газовый гигант массой в девять десятых Юпитера спуститься было нельзя. А вот на его спутники — можно и нужно.
Под толстым ледяным покровом Апсу плескались бессчётные кубокилометры топлива, необозримый океан великолепного горючего — воды. Конечно, это топливо требовало некоторой обработки — отделить тяжёлую воду от обычной, получить дейтерий — но эти операции давным-давно стали рутинными и привычными. А вот сам дейтерий являлся основой для большинства термоядерных реакций.
Конечно, вместо относительно дефицитного дейтерия — состоящего из протона и нейтрона — можно было бы использовать протий. Самый обычный водород, не отягощённый никакими бесполезными добавками в виде нейтронов. Самый заурядный протон, который, сталкиваясь с другим протоном, порождает звёздное пламя.
Можно было бы. Но нельзя. Потому что нигде, кроме недр звёзд, водород гореть не желает!
Даже если преодолеть силы кулоновского отталкивания, даже если столкнуть, заставить слиться два ядра водорода — то на выходе получится гелий-2. Крайне нестабильное ядро, которое мгновенно распадается обратно. И только изредка, по праздникам, в исключительных случаях, ядро гелия-2 успевает испустить позитрон и нейтрино, превратившись в стабильный дейтерий (который в ходе последующих реакций благополучно превращается в гелий-4). А уже аннигиляция позитронов и позволяет гореть звёздам.
Но всё-таки бета-распад гелия-2 — очень, очень редкий процесс, непригодный для работы реакторов. Недаром удельное тепловыделение в центре Солнца (276,5 ватт на метр кубический) на порядок ниже, чем удельное тепловыделение живого бодрствующего человека. И Солнце сияет лишь потому, что внутри у него этих кубометров ну запредельно много.
А вот дейтерий, в отличие от протия, использовать в качестве ядерного топлива легко и приятно. Достаточно построить простенький реактор и раздобыть где-нибудь немного трития — водорода с двумя нейтронами в составе ядра. Это, конечно, нестабильный изотоп с периодом полураспада чуть больше двенадцати стандартных лет, но в ходе ядерных реакций и его наработать можно. А потом достаточно мягко, но крепко сжать магнитными полями шнур дейтерио-тритиевой плазмы и запустить реакцию синтеза гелия-4. В результате получится много-много… можно сказать, что энергии, да. Вот только выделится та энергия в основном в виде быстрых нейтронов.
Быстрые нейтроны — крайне поганые частицы. Они нейтральны. Их нельзя удержать магнитным полем. Они с лёгкостью преодолевают такие преграды, на которых бессильно пасуют даже гамма-кванты. Они обожают устраивать на материалах наведённую радиоактивность.
Быстрые нейтроны — крайне полезные частицы. Радиоактивности на Апсу и так много, спасибо Мардуку с его мощнейшей магнитосферой. Радиационные пояса гиганта постоянно пополнялись благодаря извержениям на Гибиле, ещё одном спутнике Мардука. А вот столь высокоэнергетических нейтронов взять было негде, и могли они… многое. Наработать ядерное топливо из урана-238. Превратить протий в дейтерий, а дейтерий — в тритий. А потом следовало подождать превращения трития в стабильный гелий-3, который также можно применять в качестве термоядерного топлива, не заботясь о потоке нейтронов. В общем, с пуском первых реакторов-размножителей на Апсу проблема энергетической безопасности Гильгамеша была практически решена. "Практически" — потому что полностью она была бы решена лишь после завершения постройки солазера.
Ещё одним примечательным спутником Мардука был Эа. По массе он примерно вдвое превышал земную Луну и обладал собственной атмосферой и гидросферой. Первая в основном состояла из азота, вторая — из жидкого метана и этана. Таким образом, сырья для химической промышленности в системе тоже было предостаточно.
Четвёртая планета, Тиамат, была заурядным ледяным гигантом и не представляла особого интереса — в первую очередь, благодаря своей отдалённости. Она вращалась по довольно вытянутой орбите со средним расстоянием в двадцать пять астрономических единиц. Кое-какую инфраструктуру (в основном, по сбору гелия-3) "Кузня" разместил и на орбите этого гиганта — но чисто так, для галочки.
Но наибольший интерес представляла всё-таки вторая планета системы, Иштар. За исключением пары мелочей, для колонизации она подходила идеально.
Масса — шесть десятых земной, радиус — пять с половиной тысяч километров, ускорение свободного падения — восемь метров в секунду за секунду. Не так уж много, но меньше, всё-таки — не больше (особенно в таком деликатном деле, как ускорение свободного падения). Планета совершала один оборот вокруг оси примерно за двадцать часов, что сулило некоторые проблемы для её будущих обитателей — но, опять же, ничего совсем уж ужасного. У Иштар был один-единственный спутник, Таммуз, по своим параметрам схожий с Луной, только расположенный поближе — на расстоянии ста сорока пяти тысяч километров от планеты. Наклон оси составлял семнадцать градусов, так что сезоны на планете имелись, но выражены были куда слабее, чем на Земле. Магнитные поля надёжно защищали Иштар от воздействия звёздного ветра, не позволяя потокам гелиево-водородной плазмы слизнуть атмосферу. А слизывать было что — среднее давление у поверхности составляло девятьсот гектопаскаль.
Впрочем, была у планеты и парочка неприятных особенностей. Эти самые девятьсот гектопаскаль состояли не из азота с кислородом, а из аммиака с углекислым газом. Что поделаешь, кислородные атмосферы небиогенного происхождения встречались очень редко. Впрочем, метод борьбы был хорошо известен — ещё в самом начале экспансии были созданы бактерии, эффективно преобразующие аммиак и углекислый газ в азот, кислород и карбонатные осадки.
Во-вторых, расстояние от Иштар до Гильгамеша равнялось ста шестидесяти пяти миллионам километров. Вроде бы почти одна астрономическая единица — а в то же время чуточку больше. И из-за этого "чуточку" средняя температура на Иштар, несмотря на обилие парниковых газов, равнялась минус пятнадцати градусам Цельсия.
Это в среднем, конечно. Летом и ближе к экватору было теплее, температура зачастую переваливала через ноль. Зимой, а особенно полярной ночью — гораздо холоднее.
