Она отвела стыдливый взгляд. – Мы закрылись изнутри, – всхлипнув проговорила Инес. – Мы хотели пустить других, но... этих тварей... Их было так много... Мы не могли... Она неуклюже вытерла слёзы, и несмело взглянула на нас. – Мы слышали, как они звали на помощь... И как... Она снова всхлипнула. – Как умирали... Я слушала её с не ослабевающим вниманием. Глядя на её заплаканное лицо, на других перепуганных людей и раненых рядом, я, внезапно для себя, ощутила болезненный укол совести. Смешивающееся чувство вины и жалостливого сочувствия оседало внутри меня, оставляя горько-сладкий привкус. Мы прибыли слишком поздно. Мы не были в этом виновны, но настырное чувство вины за пережитые страдания и ужасы этих людей, всё равно тяжелым камнем ложилось на сердце. – Мы слышали крик, – сказал Лисбет, пристально и сочувственно глядя на Инесс. – Вы знаете, кто это кричал? Вы слышали крик? Инесс с грустью кивнула. – Кричал какой-то мужчина... Но мы... Мы ничего не могли сделать... Мы побоялись открывать. – И правильно сделали, вы бы наверняка тоже погибли, – ответила Питтерс. Фея подошла к Инесс, обняла перепуганная, плачущую женщину. Я подошла к медикам, которые колдовали над раненными. – Ну, как они? – спросила я. Один из офицеров ОСП поднял на меня взгляд. – Им нужна больница, с аппаратами жизнеобеспечения и полноценная долговременная госпитализация. Ничего из этого мы здесь обеспечить не сможем. – Их можно транспортировать? – Только очень осторожно, – кивнул офицер медчасти. – Хорошо, тогда готовьте их, – распорядилась я. Когда я повернулась, Инес, как раз взахлёб, взволнованно рассказывала об отсеке станционного лазарета. – Я точно знаю, что там остались выжившие, и довольно много. Не меньше десятка человек! Вы должны их спасти! Прошу вас!.. Другая девушка, с русыми волосами, завязанными в косу то и дело дополняла её. – Когда напали эти твари, медработники из лазарета активировали систему полной изоляции. Обычно её применяют в случае опасности распространения какого-то заболевания или других угроз... – Как далеко до вашего лазарета? – быстро спросила я. Обе сотрудницы станции оглянулись на меня. Но ответил мне мужчина, который стоял рядом с ними. – Не очень, – проговорил он усталым, чуть отстраненным голосом. – Вот, взгляните... Он вывел перед нами проекцию схемы станции, и красным маркером пометил расположение лазарета. Я перенесла эти данные себе, и внимательно изучила. До лазарета было гораздо ближе, чем до исследовательского отсека. Но есть, ли у меня моральное право сворачивать с намеченного пути, заставляя выживших в исследовательском отсеке ждать помощи ещё дольше? – Вы уверены, что в лазарете до сих пор все живы? – спросила я. Все трое метеорологов почти одновременно кивнули. – Да, – сказала Инесс. – Мы связывались с ними... Но, сейчас сигнал пропал. – Давно? – Последний раз они выходили на связь почти пол часа назад, – вздохнула Инесс, отводя печальный взгляд. Ей явно не хотелось думать, что оборвавшаяся связь с другими выжившими на станции людьми, может означать их гибель. – Инесс, – проговорила я, – там, в лазарете, есть... есть кто-то о ком вы лично беспокоитесь? Женщина метнула на меня быстрый, опасливый взгляд, и я поняла, что верно расценила её чувства. – Там мой младший брат, – призналась она, и нервно сглотнула. Я вздохнула, отвернулась. Взглянула на раненных, затем на Лотара, Фею, перехватила внимательный взгляд красавца-Монсона. Чёрт... Нужно принимать решение. Внутри меня учащенно пульсировало нагнетающее беспокойство. Как никогда я ощущала давящую морально и, кажется, даже физически пугающую ответственность. – Ладно, – наконец, проговорила я, сделав над собой усилие. – Стоит проверить лазарет. Я знала, что это риск. Я отлично осознавала, что повышаю риск гибели людей в исследовательском отсеке. Они будут вынуждены дольше ждать помощи. Но и проигнорировать, чёрт возьми, прямое свидетельство, что в другом месте тоже могут оставаться уцелевшие гражданские, я не могу! В конце концов цель нашей миссии спасение всех выживших, а не только тех, о которых мы точно знаем. Раненых поместили в медицинские транспортные капсулы, располагавшиеся в два яруса. Эта техника перемещалась автономно, на микрофотонных двигателях. Навигацией управлял один из медиков отряда ССО. Капсулы и выживших метеорологов я поставила в центре нашего отряда. Мобильность нашей группы, понизилась. Будь у меня больше бойцов ССО или ещё пара офицеров ОСП, я бы не переживала. Но нас вместе всего четырнадцать человек. И теперь с нами ещё пятеро гражданских, двое из которых тяжело ранены (хорошо, хоть не покусаны пауками). И мы не можем их оставить, как тех гвардейцев. Они сами вряд ли дотянут до нашего возвращения. И потом, на инструктаже, перед вылетом нам всем приказали делать акцент на спасении гражданских. То есть не вооруженных лиц. Жестоко, но так, наверное, было правильно. Мы ринулись по направлению к лазарету. С намеченного мною маршрута пришлось свернуть. И я серьёзно понервничала, когда нам пришлось войти в очень широкий коридор, который, видимо, предназначался для перемещения крупногабаритных грузов и станционной техники. – Афина, – произнес вдруг голос Лотара по личному каналу, – тебе ничего не показалось странным в этих людях? – Нет, – простодушно ответила я. Но вопрос Аксельсона зародил во мне сомнения. – А что? Ты что-то заметил? – Нет,-подумав, ответил Лотар. – Но... ты обратила внимания на продуктовые контейнеры и холодильники? – А что с ними? – не поняла я. – Их не открывали, – ответил Лотар. – Не один из них. Пока вы болтали, я взял немного припасов... – Лотар – это, вообще-то мародёрство, – неодобрительно заметила я. – Мне нужно было мясо... – слегка виновато ответил Лотар. – Ты же знаешь... Да, я знала. Торчащие из-под нижней губы клыки Аксельсона не просто досадный рудимент. Это признак частичной звериной сущности, которую взрастила в Лотаре его Ювента. И чтобы держать её под контролем, Лотару приходилось употреблять больше мяса и другой белковой пищи, чем обычному человеку. Как-то раз, на праздновании юбилея нашей организации, он в одиночку стоптал двух запеченных уток. В шоке были все. – В общем, я
Вы читаете Особый советник. "Афина" (СИ)
