Ну и ну... Нахрен такие эксперименты. Олег понимал, что был сейчас на грани, за которой возврата могло и не быть, стоило только поддаться отчаянию. А если бы, например, ещё дальше, прыжком, или более широким шагом продвинулся в эту... в эту зону... Бог мой... Олег смотрел за невидимую черту, как на что-то враждебное, в чём можно увязнуть, как муха в сиропе. Но облегчение от избавления пересиливало разочарование от неудачи. А это была неудача, как ни крути. Серьёзная, страшная, но она открыла опасность необдуманных действий. Правда, ничего хорошего это открытие не таило. Олег медленно встал на ноги, потому что задницу начало припекать. Захотелось поссать, что он и сделал, зачем-то стыдливо прячась за фургоном. Зашибись. Облегчение. Видно, мочевой пузырь тоже пережил неслабый стресс.
Так, это всё хорошо, дальше-то что делать?.. А что делать, вернуться на вокзал, вот что. Да, подумал Олег, именно так, без вариантов. Там вода хотя бы. Надеюсь. Если физические законы не похерены напрочь. Да, вроде, нет, по-крайней мере, не все. Верх это верх, низ это низ, Солнце вон взошло. А куда делись все живые существа? Даже мошек никаких нет. Насколько глубоко прошло это исчезновение? Бактерии-то хоть остались? Блин, да причём здесь физические законы?! Вода ведь может быть просто... отключена. Но об этом лучше не думать, лучше просто проверить. Хорошо, на вокзал, так на вокзал. Тем более, рассвело. Наверное, там уже не так... не так страшно. Но самое страшное- это тишина. Она давит здесь, а там во много раз больше. Тишина. Вот уж никогда бы не подумал. И тем не менее.
Он стал отходить, осторожно пятясь, глядя с непонятной тоской то на машину, то на башню, то снова на машину, потом развернулся, пошагал уже спокойнее, равнодушнее, что ли. Только один раз обернулся, зло сверкнул глазами на фургон. «Что ж ты раскорячился, тварь? Странный ты!»
...И он снова на перроне. В голове мутно. Ошеломление всем происходящим осталось, но достаточно притупилось. Говорят же, ко всему привыкаешь. Даже к такому, чего в принципе быть не может. И уже словно бы ничто не удивляет. Такая вот человеческая сущность. Он был на грани натуральной истерики, а может, и за гранью, но перетерпелось как-то, перемоглось. Остались простые действия, простые желания. И простые, исключительно животные реакции на обстановку. Или даже не животные. Камень удивляется, когда чья-либо рука поднимет его с дороги и швырнёт по воздуху куда подальше? А ведь для него такое состояние нетипично.
Это усталость. Олег знал, что это усталость, да и жажда так его подкосили. Это, и ещё шок- информационный, эмоциональный, какой угодно. И ещё одно он знал, может быть, только самым краем сознания, но знал наверняка: несмотря ни на что, в нём нет сомнения. Как-нибудь, а он выберется. Что-нибудь произойдёт. Это даже не надежда и не желание, и не уверенность, это- ожидание.
И он шёл к вокзалу, не спеша, хоть и испытывал сильную жажду, но и не походкой праздно прогуливающегося человека. Шёл, опустив плечи, глядя под ноги, как человек глубоко задумавшийся, как придавленный непомерной заботой.
Остановился он у той же самой скамейки, на которой проснулся. Заглянул в мусорку, нахмурился, посмотрел вокруг. Странно: пейзаж-то, скорее, южный, а я ведь, кажется, уже в полях ехал... Ха, если б только это странно... Потом повернулся к зданию вокзала, стал разглядывать его, внимательно изучать взглядом. Значит, локации ясны. Только туда. И что там?.. Да, что там?
Сейчас, в лучах жаркого солнца здание выглядело словно бы даже мило- такое красивое строение в старом добром архитектурном стиле; не что-то там новомодное, одноразово- недолговечное, разве что коробки «кондюшников» несколько нарушают общее впечатление, но это ведь всего лишь маленькая примета времени, говорящая о том, что дом этот не замер где-то там, а плывёт себе в потоке, развивается... спорно, конечно... да и чёрт с ним. Вот и часы всё также показывают четыре часа. Одно было сейчас Олегу ясно: день там, не день, а он всё равно... ну, да, боится. И стоит сейчас в самой настоящей нерешительности. Жажда, конечно, мощнейший стимул, но даже ей трудно заставить его преодолеть себя.
И чего там страшного-то? Это же глупо, это в самом деле глупо. Что там такого может быть?
Но там была неизвестность, и этого было более чем достаточно. Полная, абсолютная неизвестность. Не из тех, что вызывают здоровое любопытство, совсем не из тех. Скорее, из тех, от которых хочется развернуться- и, нахрен- нахрен, домой.
Но надо идти. Хочешь, не хочешь, а надо. Когда-то в детстве он точно также стоял на краю вышки в плавательном бассейне. Вроде, уже и настроил себя, и стоишь на самом краешке пятками, пальцами ног над пропастью, и смотришь вниз без трепета, а вот шагнуть... То же самое чувство. Словно барьер внутри, где-то в груди давит и сковывает все мышцы. Опять струйки пота побежали по бокам, ощутимо холодные даже в этой жаре, или особенно в этой жаре. Почувствовав прохладу и лбом, Олег понял, что с ним что-то не то, глупость какая-то, и разозлился, что в данной ситуации было даже к лучшему. Да что я, в самом деле, пацан, что ли? И у детей-то больше храбрости бывает.
Он отлепился от скамейки,сделал шаг. С явным усилием. Второй, третий... Вроде бы, стало легче. Ступени, вверх, вот и дверь. В ногах дрожь и слабость, но это ничего. Олег уставился на дверную ручку, забыв, в какую сторону открывать, будто это было столь важным. Ещё он подумал о том, что делать, если дверь совсем не откроется. Вот это будет номер. Олег поднёс руку к массивной латунно- деревянной ручке и резко дёрнул на себя, хотя поначалу хотел толкнуть. Дверь свободно отворилась, даже чересчур легко.
-Ага,- сказал Олег, замерев на пороге, напряжённо вглядываясь внутрь. Похоже, ничего не изменилось. Да и с чего бы? Хотя, хрен его знает, чего тут можно ожидать. Светлее, конечно, стало, и это сразу заметно. Вполне себе радостный свет струился сквозь огромные окна, яркими пятнами ложась на мраморный пол, вспыхивая искорками пыли в косых лучах. Как бы и не страшно. Олег шагнул внутрь. Ну что ж, вот я снова здесь.
Сейчас, уже находясь в помещении, он перестал испытывать страх, сковавший его снаружи. В самом-то деле, чего тут бояться, всё на виду, светло, правда, сумрак и тени по углам остались, но это правильно,
