- А теперь уходим. - повернулся ко мне: - Да куда ты? Автомат свой возьми... Ты что, обалдел совсем..? - глянул он мне в глаза, толкая в руки автомат: - Ни чего, привыкнешь...
Жутким оцепенением заморозило мой разум это убийство, как во сне делал я всё, выполняя команды Анатолия Ивановича. Мне всё ещё казалось, что у меня на руках умирает Артур, и невольно сгибались мои руки в попытке удержать его голову...
Анатолий Иванович почти бегом тащил меня за руку через комнаты, по коридорам, я только успевал переставлять ноги, и вялые мысли медленно проплывали у меня в голове: - Вот стул, - вялая мысль проявилась в моей голове, когда увлекал он меня мимо стула: - И коридор весь красный... - всё так же лениво перетекала мысль, в вдруг толчок:- Как кровь! И сразу же осознание всего ужаса убийства..!
Я резко остановился, вырвав руку, стуча зубами в нервном ознобе:
- Он мёртв? - спросил повернувшегося Анатолия Ивановича, тот, оскалив зло зубы, подпрыгнул ко мне и... Ослепительная вспышка испепелила весь мир в моих глазах.
- Да пойми, дурак, если ты будешь так себя вести, то через пару минут мёртвым будешь ты! - склонившись надо мной, орал он мне в лицо, брызгая слюной. Я с трудом, превозмогая тошноту, уселся, саднила нудно ушибленная скула:
- Зачем вы меня ударили? - насилу ворочая онемевшим языком, спросил я: - Что я вам сделал? - сорвался я вдруг на плач, чувствуя, как текут по щекам слёзы: - За что Артура? - всхлипывая, спрашивал я, сам, не зная у кого: - Почему я? Я..? - орал я уже во всё глотку, захлёбываясь в слезах и срывая голос.
Анатолий Иванович, сидя на корточках передо мною, остервенело хлестал меня по щекам:
- Прекрати истерику! Баба! Заткнись! Когда ты уже от своих иллюзий избавишься? - кричал он мне в лицо, а потом, опасливо озираясь по сторонам, повалил меня на пол, затыкая ладонью рот. Я не сопротивлялся, только слёзы текли и текли из моих глаз...
Это уже была не истерика, с необычайной ясностью понял я, объятый ужасом, что убил себя, какую-то, быть может лучшую частицу души своей и теперь оплакиваю невозвратность происшедшего... Во имя чего я убил? Только сейчас разглядел я трясущегося от страха лицо напротив, с непонятно откуда взявшейся силой я оттолкнул его, отлетев к противоположной стене, сидел он вытаращив на меня округлив от удивления глаза.
- Отстать от меня! - зло рыкнул я на него, как будто пелена спала с моих глаз, сущность сказанного Амвросиевной начала доходить до меня болью утраты, ужасом убийства... Что слова..! Что видим мы за ними..? - с ужасом думал я: - с ужасом думал я: - Только то, что уже знаем мы, что уже пережито и прочувствовано, и не возможно понять в их смысле то, что ещё не пережито, не прочувствовано болью...
Анатолий Иванович, глянув мне в глаза, сразу как-то сник, отводя взгляд свой виновато в сторону:
- Я тут... - поднявшись, он неопределённо махнул рукой вдоль коридора: - Это... Пару ящиков подтяну...
Не вслушиваясь в слова его, смотрел на него, с отчётливой ясностью понимая его ненастоящесть, даже внешнее сходство и то весьма отдалённое... Но не это удивило меня, уж слишком я хотел увидеть это сходство, что даже этот муляж принял за него. Глядя в след этому жалкому подобию Анатолия Ивановича, попытался я понять судьбу и остальных обитателей дома этого - души моей...
С брезгливой жалостью смотрел я, как он удаляется по коридору, уж не знаю, как и называть оборотня этого, после этого открытия его сущности, да пускай и останется Оборотнем - как раз по нём кличка...
За него можно было не беспокоится - уж с ним-то ни чего не случится... Тут охватило меня беспокойство за Лайф, о г-н Сибуй... И, вскочив, я кинулся по коридору, но, сделав уже несколько шагов, вернулся, подняв брошенный автомат, и пошёл в гостиную. Какое-то чувство опасности зародилось во мне, что-то изменилось, своим поступком, вольным или невольным, я произвёл какой-то толчок, и теперь из глубин странного этого мира катится грозная лавина событий, грозящая смять весь этот дворец с его обитателями.
Убийство Артура... Это только начало - первое ступень моего падения, в прочем, началом, наверное, было то жуткое стрекотание, поселившее во мне ужас и недоверие. Как права была Лайф, говоря о поведении детей... Непонимание, страх и недоверие. Но почему возникает он этот ужас при встрече с неведомым. Ведь именно ужас заставил меня, не думая, не разбираясь, жать на спуск... Могу ли я сказать, что делал это я? Соображал ли я в этот момент хотя бы что-то? Но кто делал это, кто управлял мною? Поражённый догадкой, я вдруг остановился:
- Боже праведный, да ведь это то, о чём только что говорили...- Я даже не пытался исследовать и понять природу этого стрекотания, сразу же испугавшись его, уверовав во враждебность. А дальше, Анатолий Иванович, я только досадливо поморщился - Оборотень! Оборотень - только сыграл на моём страхе и подозрительности...
Одна ошибка порождает лавину новых ошибок, калечащих жизнь, и исправить уже ни чего нельзя!
Я медленно двигался к гостиной, а мысли мои были о разговоре с Мудрецом. Жуткий этот разговор, подобный обучению плавать, когда бросают человека в стремнину и наблюдают, подавая советы, управляя моими мыслями. А как мне быть, когда даже в этих советах я не в состоянии разобраться. Да будь что будет! - в отчаянии думал я, не зная как привести в соответствие поступкам мысли, или мысли в соответствии с поступками, я уже совершенно запутался.
В гостиной ни кого не было, растерянно оглядываясь, я подошёл к окну, бездумно глядя на огромные платаны в парке за окном, застывшие в вопросительной неподвижности.
- Артур!
Резким толчком забилось сердце, тяжёлыми молотками ударило в виски, я застыл в страхе, не в силах повернуться на голос Лайф.
- Это вы..? -растерянный её голос, заставил меня обернуться.
- А где Артур? - в голосе её послышалась растерянность и тоска, с ужасом я искал ответ, не в состоянии солгать: - Он... Ушёл... Я... - мямлил я невнятно, сам не понимая что, с ужасом глядя, как темнеют от тоски её глаза, и как медленно накапливаясь вытекают слёзы из её глаз... Она всё знает - почему-то с облегчением понял
