- Опять ты, смертный! – в этот раз у него не было той ужасающей силы, которая выворачивала мои внутренности парализующим страхом, в прошлую нашу встречу, когда я вытащил Забаву из нижнего мира. Но звучал он все равно до омерзения неприятно. Сейчас он выражал крайнюю степень изумления и раздражения. – Но КАК?!!
- Не все и не всегда идет так, как ты того хочешь, Гролл Трижды Проклятый! – Панамарь не выказывал ни малейшего страха или неуверенности перед этим исчадием, один вид которого, даже такого крошечного размера, заставлял шевелиться волосы у меня на затылке, - и я заставлю тебя расплатиться за то, что ты со мной сделал!
- Не смей называть моего имени своим поганым ртом, букашка! – в голосе Князя смерти, а это был, вне всякого сомнения, именно он, или какая-то его часть, проскочили шипящие, презрительные нотки. – Иначе я вырву твой язык и заставлю тебя же его сожрать.
- Наступит время, погань, и мы придем, чтобы оторвать твои оставшиеся обрубки, а тело предать жертвенному пламени. Придем за тобой, твоими треклятыми братьями и твоим хозяином. Жди и бойся, потому что час этот все ближе! Крада!!
При этих словах, Панамарь сотворил еще одну руну в своей правой руке, которая сжимала окровавленное жертвенное сердце, и рывком проткнул кулаком барьер, удерживающий внутри порождение Князя Смерти, вместе с ним самим. Существо издало громкий, режущий уши визг, и конвульсивно съежившись, в один миг было поглощено сердцем ягненка. Руна в руке Знахаря вспыхнула красным и погасла. После этого все закончилось.
Панамарь некоторое время стоял в той же позе, сжимая сердце в кулаке и тяжело дыша. Вены на его лбу вздулись, пот катил градом со лба, мышцы руки были напряжены до предела, а сам он покраснел от напряжения. Отдышавшись, он разжал ладонь. На ней вместо сердца лежал предмет, похожий на грецкий орех – такой же морщинистый и круглый. С одним небольшим отличием.
- Черное! – пораженно ахнул Возгарь.
- Черное, как ночь! – удовлетворенно подтвердил Панамарь и протянул его Знахарю. – Держи!
Тот вцепился в этот антрацитно-черный «орешек» так, словно тот был такого же размера бриллиантом и, сорвавшись с места, вприпрыжку рванул к своему жилищу. Сам же волхв опустился в изнеможении к основанию деревянного алтаря, который от переизбытка полученной энергии, дымился. Все руны, начерченные на нем кровью, почернели и облупились.
- Мне кажется, это теперь твое! – Тихон кивнул мне на то, что осталось лежать на алтаре. А лежал там все тот же наплечник, только его внешний вид несколько изменился после извлечения сущности Гролла. Он стал не черным, как прежде, а пепельно-серого цвета. Вместо барельефа черепа, на пластине наплечника теперь скалилась морда какого-то упыря, с обнаженными, длинными клыками. Цвет глаз, правда, сохранился. Все те же два маленьких, красных карбункула.
- А почему мне? – я, естественно, никогда не отказывался от халявы, но причины такой щедрости выяснить, предварительно, не помешает.
- А потому что, во-первых, никто из нас четверых, кроме тебя, тяжелых доспехов не носит, а во-вторых, это же ты Гроллу руку оттяпал, верно? Значит и добыча тебе принадлежит.
Вообще-то, если откровенно говорить, руку Гроллу оторвал закрывшийся портал, который удерживал Тихон. Так что, технически, добыча принадлежит ему. Ну да ладно, спорить я не хочу, да и не буду.
- Бери, не сомневайся, – голос снизу подал Панамарь. – Проклятые доспехи при очищении, как правило, разрушаются, но не всегда. Так что, считай – повезло, бонусом разжился. Давненько мы очищенные доспехи нижнего мира не получали в свои руки.
Я аккуратно, словно боясь обжечься, взял наплечник и принялся его изучать.
Волхв с кряхтением поднялся, отряхнул свой балахон руками и принялся обливать алтарь водой, счищая с него ветошью бурые разводы.
- А что вообще сейчас произошло? Я, если честно, и половины не понял.
- Если кратко, доспехи проклятых, это вроде как не совсем доспехи. Каждый Высший в свою бронь и оружие, с помощью, как правило, грязного и кровавого ритуала помещает часть своей сущности, связывает их с собой, что ли. Таким образом, его амуниция приобретает небывалую силу. Так что, мы сейчас, считай, Гроллу второй раз руку оторвали. – Волхв довольно осклабился. – У этих тварей даже своего рода соревнование есть, кто больше живых разумных принесет в жертву своим доспехам или оружию, чтобы совершить свой треклятый обряд магии крови. Поэтому их броня и оружие, не прошедшие очищение, для смертных жутко опасны. Сущность, извлеченная из этих железок, обладает невероятной силой. Силой, которую мы заставляем работать на себя. А извлекается она с помощью ритуала крови, правда теперь уже не человеческой, а животной, силой четырех элементов и четырёх особых стабилизирующих рун.
- Кто это – «мы»?!
- Братство. Тихон, ты ему разве не рассказывал?
- Недосуг все как-то было, – буркнул в ответ Тихон. – С ним ведь как ни встреча, то вторжение высшего немертвого в верхние миры, то наставника своего в виде нечисти с того света спасаешь.
- И то верно. – Панамарь устало усмехнулся. – Все мы: я, мой ученик Тихон и Возгарь, состоим в Братстве. Братство во Тьму Смотрящих.
- И что же это за братство такое?
- Мы боремся с порождениями нижнего мира, нарушающими договор между мирами и вторгающихся сюда за жизнями смертных. Хоть договор между мирами уже тысячу лет существует, погани он не указ, и нарушают она его при каждом удобном случае. Это ведь все равно, что волка в отару запустить и запретить ему их рвать да пожирать. Вот и лезут они сюда время от времени. А мы их отлавливаем. Хорошо хоть Чернобог и его ближники договор тот не нарушают и остаются на своих ветвях оси миров. Так бы нам тут совсем кисло стало. Мы и так последние годы сдали очень сильно. Погани год от года все больше, и лезут они из каждой дыры. Раньше по любой дороге можно было без страха путешествовать, ежели лихих людишек не боишься. А сейчас? Сейчас в любой захудалой бочажине тебя гарша, упырь или выть сцапают, стоит только ночью у костра задремать, а иные твари и при свете дня конного да збройного укокошить могут. Теперь во многих местах, где раньше остроги да крепости людские стояли, теперь на версты, кроме лесного
